Лучше гор быть могут только горы,

Леонид Злотин. Дороже денег - М.: Вагриус, 2003, 192 с.

Любите ли вы гулять по Остоженке? Это улица, причем довольно красивая. Может быть, красивее всех в Москве. Раньше на ней жил писатель Тургенев. Теперь наискосок от его деревянного и как бы уже мысленно покосившегося домика находится банк "Зенит". А напротив банка "Зенит" стоит самый, может быть, красивый в Москве многоквартирный дом. Этакий торт-безе со взбитыми сливками. Говорят, он весь "в частном владении" и поэтому расположен за интеллигентно не бросающейся в глаза оградой, полной отрицательно заряженных электронов. Или положительно - смотря чем возьмешься.

А еще в Москве есть улица Наметкина. Там, сильно наискосок от монструозной башни "Газпрома", протекало действие романа Юлии Латыниной "Охота на Изюбря" - читали? Хороший роман, в нем много убивают людей. Интересный. О повести Леонида Злотина "Дороже денег" такого сказать нельзя. Не убивают. Вместо этого - интеллигентно и незаметно спасают родину от головотяпов-губернаторов, которых медом не корми - дай обанкротить вверенную губернию. А банкиры (в повести Злотина в отличие от романа Латыниной они хорошие) прилетают в голубых вертолетах и бесплатно (почти) спасают Родину от Дефолта. Хоть им это и непросто дается...

Точка зрения Латыниной на расклад капиталистических сил в России во многом совпадает с народной: благородные бандиты, крепкие хозяйственники, инфернальные бюрократы и банкиры-монетаристы. Бандиты олицетворяют народный идеал "вольности". Крепкие хозяйственники олицетворяют народный идеал "порядка". Инфернальные бюрократы олицетворяют идеальный "образ врага", не переменившийся как минимум со времен "борьбы с привилегиями". А вот банкиры не олицетворяют практически ничего. В зависимости от настроения народное бессознательное путает их то с бандитами (образ Чубайса), то бюрократами (образ Гайдара), а то еще и с крепкими хозяйственниками ("Алло, Черномырдин?.. Это Шамиль Басаев"). Образ банкира в народном бессознательном не прописан. В первую очередь в этом виновато кино, во вторую - литература.

Журналист Леонид Злотин, о котором можно рассказать много забавного (умному достаточно слов "Русский Телеграф", "Коммерсант" и "Консерватор"), взвалил на себя (бескорыстно ли?.. дрянь вопрос) нелегкое бремя. На примере отдельно взятого не особо об-эм-эм-эмившегося банка (в повести он называется "Восход", но мы-то все понимаем: "Зенит", "Сибнефть" и "Союзпушнина") легкими импрессионистскими мазками он набросал эскиз будущего Грандиозного Полотна, с коего вот-вот восстанет и строго взглянет на нас бельмами дорогих очков Банкир-Богоносец, Банкир-патриот, Банкир - собиратель копеек русских. Клим Самгин в монетаристском смысле слова.

К повести Злотина только так и следует относиться - как к эскизу. Не важно, кем он будет продолжен, но продолжить необходимо, хотя бы из спортивного интереса. Где был Анатолий Ефремович Белосельцев ("Служебный роман", пуповина застоя, проистекшего из непомерных цен на экспортируемую СССР нефть) после 1991 года? Судя по фильмографии Рязанова - где-то на интеллигентской помойке. А судя по полету фантазии прожженного газетного волка, он остался на магистральных путях. Не важно, чего. Главное - магистральных. А значит, связь времен не распалась, и мы живем не в "Темные века" (на чем настаивает Латынина, романтизирующая "крышующих" остатки государственной позолоты "баронов") и не в оккупированной американскими варварами "долларовой зоне", нет, здесь что-то другое...

Вот только я забыл, что. На обложке книги вместо отзывов потрясенной критики написано следующее: "Деньги для банкира, как яблоневый сад для садовода. Он не ест яблоки, он выращивает урожай". Сразу вспоминаются две вещи: Иван Бунин и садовод Лопахин. У Бунина была выжимающая слезу гаевская антоновка, а у Лопахина - неопределенность и угрызения совести. И что обращает на себя внимание: у героев повести "Дороже денег" угрызений совести нет ни по каким поводам, кроме совсем уж личных. Что бы ни происходило, они во всем белом, как и положено заказчику на парадном портрете. И что им, собственно, "дороже денег" - никоим образом не понятно. Разве что еще больше денег, дороже которых может быть только еще больше? А когда делить будем - в повести не написано...

Хотя, с другой стороны, почему бы не отнестись ко всем этим банкирам с их элитными развлечениями (взаправдашний ледовый хоккей) и неуклюжими влюбленностями (богемная дизайнерша из кафе) со снисхождением? Почему не допустить, что их герметичные, почти монашеские повадки достойны сочувствия и поклонения не меньше, чем жизнь тех, кто "зарабатывает на жизнь физическим трудом"? Их ведь теперь тоже не любят.

А я бы вот очень хотел быть слесарем на заводе. Вставать, кряхтя, в полседьмого, хлебать квас из ковшика, долго ехать в промозглом автобусе и, оставив на проходной надежду, окунаться в запах металлической стружки и масла. Все расписано, ничего от тебя не зависит. С мастером поругаешься, потом к монтажникам на рытье траншеи пошлют или снег убирать, потом Любу-наладчицу за филей прихватишь, а там и в столовую - очередь занимать. После столовой можно и это самое, но, конечно, так, чтобы в глаза не бросалось.

После гудка - опять можно и это самое. Покойно живешь, при деле, даже если в силу накликанных обстоятельств и не совсем "нужном людям". Живешь, потому что так ПОЛОЖЕНО. Потому что солнце не спрашивает, как ему светить, и даже если все банкиры мира скинутся, а все губернаторы это "освоят" - повернуть его вспять на манер северных рек нельзя. Знаете, почему? Потому что оно не вокруг нас вертится.Оно вертится вокруг чего-то другого.

И я буду покойно засыпать после честно отработанной за забором смены и честно выигранного по телевизору, в кругу семьи, хоккея, думая эту правильную, хоть и не совсем понятную мне мысль. Ведь если ищешь цель жизни, значит, ее у тебя нет. А если не ищешь, то - как знать?..