Лев Пирогов Бог, известно, любит две вещи: Троицу и морскую пехоту - итого, значит, четыре. Бывшего советского военного картографа, а затем церковного плотника Всеволода Емелина Бог не любил. Так ему казалось. Не Богу.
Дело в том, что бывший советский военный картограф всю жизнь, стыдно сказать, писал стихи. А никто этим почему-то не восхищался. Ну и что толку-то? Нет, конечно, первые лет десять нормально. Но когда тебе уже сорок с хвостиком┘ В общем, речь у нас сегодня пойдет о творческой самореализации.
Есть две главные вещи, которые ей мешают. Боязнь успеха и боязнь неуспеха. Два конца одной палки - одним бьешь, другой отдает в руку. Успеха боятся умные. Неуспеха боится каждый. Когда успех - это нужно всем улыбаться и водку жрать. Щеки болят, печень. Душа, с которой слой за слоем снимаешь стружку. Задница болит заседать в президиумах.
Неуспеха боятся, потому что он актуализирует Основной вопрос Паниковского: "А ты кто такой"? Это ведь страшно - выйти один на один с ДРУГИМИ. Сакраментальная фраза из фильма "Доживем до понедельника" опровергается данными передовой психиатрии. "Счастье - это когда тебя понимают" сказано там. На бытовом уровне - да. Но когда тебя понимают по-крупному, это, мягко говоря, неприятно. Это больно - как будто ты бабочка, приколотая булавкой. Это неприятно - тебя прочитали, словно дорожный знак. И не то обидно, что прочитали, а то, что до конца. Что в данной ситуации ты исчерпан. Не осталось от тебя ни романтической бездны, ни закатов-рассветов, ни носа, утертого бабушкиным подолом.
Уравнение решено, икс равен нулю. Другие всегда мешают. Писателю мешает читатель, продавцу - покупатель, водителю - пешеходы и другие водители. Поэтому писать можно только одному человеку в мире - себе. Тогда остается шанс быть непонятым и жить вечно, не до конца.
Передовое литературоведение еще в прошлом веке открыло, что художественные достоинства текста измеряются не тем, что в нем написано, а тем, что не написано, но угадывается. Когда, читая, каждый думает о чем-то своем. Именно поэтому скульптуры состоят не из мрамора, а из отсеченного лишнего. Музыка - из пауз. Написанные стихи - из ненаписанных. А чтобы совершить действие, нужно хорошо представить себе его невозможность. Понимаете? Надо отчаяться. И стать отчаянным.
Всеволод Емелин отчаялся, когда его стихи опубликовала "Независимая газета". А наутро ничего не случилось. Ни на следующее, ни на какое-нибудь другое.
И живем дальше. Год, полтора┘ Пока не пришла пора написать про настоящую хорошую книжку настоящих поэтов (даже депутат среди них был один) о Чеченской войне. Никто, правда, уже не помнит, как она называлась. Но книжка замечательная - на отличной бумаге.
И вот пишу я рецензию. Гонорар капает. Хорошо на душе! Дай, думаю, позволю себе вольностей. И приписал: а жалко, что в этой Хорошей книжке нет стихотворения Всеволода Емелина "Молодой ваххабит"! Про то, как он в засаду попал и ему в бою джип поцарапали. Потому что вот это - настоящая поэзия, а вы все так, депутаты, и меня не поймаете.
Кто-то из друзей возьми да и покажи эту рецензию Севе. А про литературных журналистов говорят, что они алкоголики. И поэтому Сева решил мне подарить бутылку абсента. И еще одну штуку. А я ж абсент не пью! И той одной штуке, трогательной до безумия, мягко говоря, удивился.
Представьте себе серебряную чайную ложечку, в нескольких местах неровно просверленную. Что это может символизировать? Я постеснялся спросить. И стал изучать творчество Всеволода Емелина. Все надеялся понять - что за ложечка?
Оказалось потом, на этой ложечке надо сахар жечь, чтобы он в зеленый и до безобразия вонючий абсент через дырки зачем-то капал. Но мы его к тому времени все равно выпили. А сила печатного слова - сами знаете, какая ужасная. Особенно когда издание прекрасное такое и повсеместно читаемое. И вот за два года у Севы уже три книжки вышли - одна краше другой. И на чтениях всеразличных он нарасхват. И на гастролях поэтических где только не побывал, даже в Италии! И девушки его любят. И в журнале "Новый мир" про него пишут статьи. А одна из девушек прямо в субботу взяла и вышла за него замуж! Вот как хорошо закончилась эта история.
* * *
Это был свадебный тост. За отчаянность. Я, вы же знаете, от скромности не умру и Всеволода Емелина по праву считаю своим литературным крестником. Сводным братом по ложечке. Которой больше нет у меня. Я ее недавно передарил. Но это будет другая свадьба и другая история.
