Лев Пирогов На самом деле литературная премия имени Аполлона Григорьева присуждается Академией русской современной словесности аж с 1997 года. Но если сначала высокий авторитет самопровозглашенных "академиков" подкреплялся солидными премиальными (25 тысяч условных единиц "грязными"), то год назад спонсировавший премию банк сказал "спасибо, я буду помнить только хорошее", и эксперимент приобрел нежданную чистоту. Замены легкомысленному кормильцу "академики" не нашли, и вот уже второй год подряд премия вручается без денег. "Однако тенденция". Плохая или не очень?
Думается, нормальная. Премии должны знать свое место в литературной жизни. Где-то между тапочками и балконной дверью, а не в красном углу. Нехорошо, когда посреди комнаты стоит унитаз. Литературная премия - дело интимное, вроде подаяния. Техническое и немножко стыдное, вроде зарплаты. А что нормально для западного общества потребления, то для русской литературы смерть. Вот первый лауреат премии Аполлона Григорьева, поэт Иван Жданов, купил на оставшиеся от налогов деньги хатенку в Крыму. И где теперь Иван Жданов? Тихо живет - как булгаковский Мастер. Еще бы, в Крыму-то. То ли дело раньше! Либо опытом с молодыми поделится, либо критику Курицыну пивной кружкой голову разобьет - литературная жизнь!.. Ну да это так, к слову.
Вспомним, когда началась лихорадка литературных презентаций и премий. Немногим более десяти лет назад - на мутной соросовской волне. В той части литературного сообщества, которая участвовала в "освоении" средств, направленных на уничтожение советской ментальности, было распространено мнение, будто бы премии помогают "структурировать литературный процесс". Критик Андрей Немзер так до сих пор и пишет в своих годовых обзорах: рассказы - тут все понятно, обратимся к лонг-листу премии имени Юрия Казакова. Повести - тоже все понятно, обратимся к лонг-листу белкинской премии┘ Вроде бы красиво. Однако кроется за этим видимым порядком большой обман.
Премиальное "структурирование литературы" происходит не в общественном сознании, а в пене дней - "информационном пространстве". Грубо говоря, литературная премия - это повод для того, чтобы "литературу" показали по телевизору. Чтобы писатели и критики, погревшись в лучах софитов, преисполнились чувством собственной значимости - скоротечным и бесполезным, как вчерашний прогноз погоды. Пережили те самые эндиуорхоловские "пять минут славы", на которые в нынешнем "информационном обществе" имеет право любой дурак. Литература прогибается под "спектакль". Литературные премии - это способ покормить Матрицу.
И то, что в отборе произведений для награждения участвуют действительно профессиональные и все понимающие эксперты, ситуации не меняет, хотя, пожалуй, отчетливее выявляет ее. История с премией имени Аполлона Григорьева наталкивает на мысль, что у литературного шоу, в котором роли судей исполняют какие-нибудь, условно говоря, Ксюша Собчак или Серега Шнур, шансов на выживание значительно больше, чем у того, за которым стоит целая академия. Ксюша - вот настоящий информационный повод. А "литература" - это так, декорация. Много ли людей приходит в театр, чтобы полюбоваться работой художника-оформителя? Можно, конечно, пригласить "модного" (назначить лауреатом Пелевина), но кассу все равно сделает Ксюша. А нет Ксюши - нет и театра.
Что же до реального "структурирования", то им занимаются не высокие академики, а низкие издатели и книгопродавцы. Поэтому так дорог опыт Бориса Кузьминского, добровольно покинувшего ряды "экспертного сообщества" ради черновой книжной работы. Раз за разом, до кости обжигаясь на молоке, он затевает издательские проекты, пытается не просто разыскать новые произведения и напечатать их, но и довести до магазинной полки, до живого читателя. Вот бы и всем заниматься этим, а не распределением медалек.
Между тем очередными лауреатами премии имени Аполлона Григорьева оказались Александр Кабаков (Все поправимо. Роман. М., Вагриус, 2004), Анатолий Королев (Быть Босхом. Роман. "Знамя". 2004, # 2) и Лев Лосев (Как я сказал. Шестая книга стихотворений. СПб., Пушкинский фонд, 2004). Их трое, "главного" победителя (а таковым, осторожно предположил, например, Василевский, интервью с которым читайте ниже, скорее всего будет поэт Лосев) назовут на Масленицу. Только "главного" все равно не будет, он не получит столько же, сколько не получат и остальные двое.
Почему бы и нет, нормальный выбор. Хочется пожелать этой достойной премии, чтобы ее восьмая церемония стала уже наконец последней. Вандализм, конечно. Но если нельзя, не разбив окна, соскочить с поезда, шут с ним, с этим окном. Жить на подачки бизнеса - преступно и мерзко. Ждать финансирования от правительства, занимающегося целенаправленным убийством памяти своего народа, не приходится. Остается одно - уйти. В лес, в скит, в партизаны, к себе, друг к другу. В пустыню. На необитаемый остров.
Что в поезде? Вонь из туалета, невкусный чай в мутных стаканах, пьяная болтовня, шерстяные носки на ночь. А соскочил - и хорошо, тихо. Земля не дрожит. Звезды настоящие видно. Повсюду сугробы, можно и замерзнуть - романтика. Но вот издалека зазвенел лай собак. Где-то на другом конце поля затеплилось уютным мандариновым светом окошко. Там - люди. Туда надо идти.
