Счастлив тот, кто может называть себя киприотом

На главной улице Никосии Ледре жизнь кипит 24 часа в сутки.

По дороге из Ларнаки в Никосию – единственный не прибрежный город на Кипре – открывается вид на гору Пентадактилос, на которой выложен огромный флаг непризнанной Турецкой Республики Северного Кипра (ТРСК), а рядом с ним сверкают слова Мустафы Кемаля Ататюрка: «Счастлив тот, кто может называть себя турком». Ночью флаг подсвечивается: вначале загорается одна звездочка, а затем постепенно перед взором путников начинают сверкать остальные элементы иллюминации. Киприоты (здесь и далее – представители греческой общины) стараются не замечать этот символ разделенного острова. «Такое вот напоминание нам, чтобы мы видели, чтобы всегда помнили…» – неохотно утолила мое любопытство местная девушка.

Попадая на солнечную кипрскую землю, сложно представить, что через весь остров протянулась колючая проволока. Размеренная жизнь, неспешно бредущие по своим делам люди, веселые и дружелюбные компании в местных барах – все словно намекает: это место не было создано для войны. Однако за всю свою историю лакомый кусочек Средиземноморья не раз испытывал на себе тяготы иноземных вторжений. О конфликте между греческой и турецкой общинами стараются лишний раз не говорить. Но стоит упомянуть об этом, как тут же вскрываются старые раны. «Зря ты об этом спросил, до утра могу рассуждать», – пожурил меня киприот.

В зеленой зоне, которая тщательно охраняется миротворцами ООН, экскурсовод рассказывала об истории кипрской проблемы. Нет ничего удивительного, что виновницей сложившегося положения в стране считают Турцию.

– Понимаю, почему мы братские народы, у вас турки во всем виноваты, а у нас – американцы.

– Ну почему же? Американцы у нас тоже виноваты… и англичане.

Тут стоит отметить, что, по мнению большинства киприотов, «виноваты» не турки, а Турция. И в этом большая разница. Местные жители, как правило, говорят о турках-киприотах спокойно, уверяя, что «они такие же киприоты, как мы, а вот…». Им даже выдают паспорта, поскольку не видят причин «отказывать своим». Отказывают в получении документов только переселенцам из Турции. Когда в 1974 году «черные полковники» – радикалы из Греции – совершили военный переворот на Кипре, Анкара, гарант безопасности турецкой общины, ввела войска на остров. Формально страна выполняла свои обязательства. Проблема в том, как отмечают сами киприоты, что турецкие военные на своем пути вовсе не пытались разобраться, кто радикал, а кто простой житель. «Стреляли бы в «черных полковников» и в других радикалов – только спасибо бы сказали. Так нет. Убивали без разбора. Знаете, сколько там наших братских могил?» – парировала киприотка мою попытку заметить, что турецкое вторжение на остров не было беспричинным.

На буферной территории все здания сохранились в том виде, в каком они остались после 1974 года: выбитые стекла, частично разрушенные стены, следы от пуль. Дабы избежать инцидентов, мы спросили улыбчивого пограничника, можно ли сделать пару фотографий в этой зоне. Человек в форме поинтересовался, кто мы и откуда. Узнав, что перед ним журналисты, он покачал головой и показал в сторону оккупированной Никосии: «Здесь фотографировать нельзя». А потом на всякий случай добавил, указав в направлении свободной части города: «А здесь можно».

И все-таки было интересно познакомиться с обстановкой по ту сторону колючей проволоки. Попасть на оккупированную территорию можно вполне законно. Другое дело, что перед этим вас много раз предупредят, что в случае чего никто вам не поможет, поскольку кипрские власти ответственность за «север» не несут, а российское посольство не придет на помощь, так как Москва не признает независимость ТРСК. Поэтому остается «уповать на силы ООН», которым и без этого дел хватает.

Границу переходили на улице Ледра – местном Арбате. Желающих «взглянуть на сепаратистов» было достаточно. На паспортном контроле с турецкой стороны документы проверяла молодая блондинка (а почему бы нет?) в форме. «Russia?» – спросила она, посмотрев на меня. «Ну вот и вкусили запретный плод», – подумал я и кивнул. Она улыбнулась и любезно показала, что можно проходить.

Впервые вступив на землю непризнанного государства, я ощутил некоторый восторг. Что-то в этом было манящее. Ощущение, будто попадаешь в параллельную реальность. Дуновение ветра, казалось, несло в себе вкус и запах Востока. Европа осталась за блокпостами. Может, и не было никакого дуновения, но, мне, видимо, было необходимо его ощутить. Перед глазами возникла картина из «Бриллиантовой руки», как герой Юрия Никулина теряется на улочках абстрактного Стамбула, в роли которого выступал Баку.

Контраст с греческой частью бросался в глаза. Улицы были не такие чистые, на домах ощущался налет времени, периодически встречались флаги Турции и ТРСК, уносились ввысь минареты. «О, Макдоналдс!» – удивленно воскликнул я, увидев огромное пластмассовое мороженое перед каким-то ресторанчиком. Но нет, один из символов глобализации красовался в свободной части острова, а северянам оставалось довольствоваться лишь его имитацией. Бутики и магазинчики сверкали брендами и вываленными на прилавок украшениями, как на закрытом несколько лет назад рынке в Выхино. Но проверять, не Abibas ли часом подкрался к границам Евросоюза, я не стал.

Разрушенные здания рядом с зеленой зоной – напоминание о замороженном конфликте. Фото автора

Все было мирно и даже чрезмерно тихо. Прилегающие к центральной улице переулочки были пустынны. На туристов не обращали внимания. Солнце клонилось к закату – пришло время возвращаться назад.

Снова миновав границу, я услышал: «Нева, великолепный вид, иди по головам, иди через гранит, переступи черту. Впервые за 100 лет взгляни на красоту…» Светловолосый парень метрах в 100 от зеленой зоны и людей с автоматами горланил под гитару песню группы «Сплин». Мне показалось, что я его уже видел, например, на Арбате. Я бы даже не удивился, если бы мне сказали, что гитарист появился на Ледре внезапно, будто по волшебству, а в это время на главной пешеходной улице столицы России москвичи недоумевали, куда по-булгаковски испарился музыкант.

Кстати, о русских. Никосия, пожалуй, самый нерусский город на Кипре. Перед сном я отправился в магазин за водой. Две продавщицы по-русски обсуждали семейные проблемы.

– О, вы говорите по-русски? – попытался я завести разговор.

– Да здесь все говорят по-русски.

– Прям все? – удивился я, впервые за день услышав русскую речь.

– Ну, почти. Ты как вошел, сразу поняла, что тоже по-русски говоришь.

– Почему это?

– Да по тебе видно, – отрезала женщина. – 50 копеек.

Я решил пошутить и достал из кармана 50 копеек. Юмор она не оценила и смерила меня недовольным взглядом. Пришлось расстаться с евроцентами.

На пляже в Лимассоле было довольно пусто. Считается, что 22–25 градусов по Цельсию – это холодно. Ночью гуляющая молодежь облачается в куртки и шапки. Я даже опечалился, что «не понять им моей тоски по маю и расстегнутым толстовкам». В общем, в море никто не купался. Почти никто. Несколько человек с криками «ай, хорошо!» все-таки плескались. Ясное дело – россияне.

О русских на Кипре отзываются тепло. Во-первых, они оставляют больше других денег в казне, а во-вторых, «в отличие от англичан не напиваются, не кричат, не хулиганят». Последнее, признаться, меня несколько удивило, поскольку слава о «руссо туристо» по всему пляжному миру, как мне казалось, немного иная. Но как заверили киприоты, по сравнению с англичанами русские туристы – воплощение добродетели.

В последний день местный торговец Андрэас обратил мое внимание на виднеющуюся на севере мечеть. «Это церковь Святой Софии... Вон, минареты виднеются», – сказал он. Покидать многострадальный православный остров Афродиты было грустно. В следующий раз очень бы хотелось не увидеть колючей проволоки, тем более что местные политики уверяют: общины как никогда близки к завершению конфликта, а глава ТРСК даже родился в Лимассоле. Но я понимал, что не все так просто, и минареты Святой Софии были тому очередным подтверждением. 

 Никосия–Москва