Андрей Рискин
Матросу наряд на службу не страшен – он и так пашет круглые сутки. Фото РИА Новости
Конечно, Владимир Ильич был прав, когда писал (ПСС, т. 4, стр. 412 – а то у нас любят цитировать вождя, не читая его трудов), что «предупредительное значение наказания обуславливается вовсе не его жестокостью, а его неотвратимостью». Мои командиры, конечно, Ленина читали, но придерживались иных принципов. Потому что наказать невиновных и поощрить не участвовавших – это святое.
Я пришел на флот юным (16 лет), маленьким, пушистым и глупым. И не очень понимал фразу из присяги: «…Если я нарушу... то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся». Это потом я понял, что кара – как карма. То есть это на всю службу, когда тебя воспитывают через наряды, выговоры, строгачи, гауптвахту и т.п. – не вынимая. А когда меня воспитали, я уже был капитаном 3 ранга, спокойным и умным, и перестал волноваться за записи на той стороне служебной карточки, где значатся взыскания.
В наказании и воспитании на флоте что главное? Не переборщить. Известно, что в отличие от пехоты на флоте в отношениях между офицерами, к примеру, присутствует некий либерализм. То есть ты отдаешь честь только тому, кто на два ранга тебя старше. Старший лейтенант при виде каплея руку к фуражке не прикладывает. А вот при виде каптри – другое дело. Замполит нашего дивизиона «мохнатых ушей» (то есть кораблей радиотехнической разведки) Леня Донсков, только что получив первую в жизни большую звездочку на погоны (то есть став каптри – а это вам не хухры-мухры, это уже старший офицер!), как-то забыл про это демократическое флотское правило. И попробовал прихватить за неотдание чести капитана из морской пехоты. Леня был пухленький и плюгавенький. А капитан – здоровый, под два метра. И он отдал старшему по званию честь. В итоге Леня летел долго и красиво, а очнулся в госпитале. Никто наказан не был, потому что капитана не нашли. Да и как? В морпехе все здоровые и все под два метра.
Иногда бессмысленность наказания даже адмиралы понимали.
Помнится, пришли мы с боевой службы. Февраль, холодрыга, в море штормит, три месяца качка «голова-ноги», жизнь веселая – «поел-поблевал», но, как и положено, все задачи выполнены. Пришли, встречает нас начальник разведки Балтийского флота контр-адмирал Кочетков. И все допытывается: как там, не хулиганили в море-то? Не-е-е, докладываем, все в пределах дозволенного. Ну, говорит, орденов не обещаю (а кто их ждал?), но пять баллов вам поставлю за боевую службу.
Радости, как говорится, полные штаны, в связи с чем инженер нашей радиотехнической службы лейтенант Серега Перцев (первая боевая служба) пошел на сход и в ближайшей забегаловке принял на впалую военно-морскую грудь сто граммов горячительного. А когда его прихватил пехотный патруль, просто-напросто послал этот самый патруль куда подальше. Мол, вы что, сапоги гнилые, моремана, у которого корма в ракушках, учить собрались? После чего, естественно, был схвачен, скручен и отправлен на гауптвахту. Командир нашего славного корыта с гордым именем «Линза» (плоскодонка, за борт плюнешь – уже штормит на три балла) Михалыч все понял сразу. После подъема флага он распустил личный состав, а всем офицерам вставил по чопику (это такая деревянная чурочка в виде конуса для заделки пробоин) солидного диаметра:
– Родине нужны герои, а она (не родина, конечно же, речь о другом) рожает муд...в! Не умеешь пить, сиди на «железе»...
Чуть позже на корвет прибыл Кочетков.
Разбор полетов адмирал проводил недолго:
– С лейтенантом все понятно. Пусть посидит на губе. Но меня другое интересует. Вот один выпил ведро, и ему хоть бы хны. А другой стопарик принял и тут же окосел. И кто же из них алкоголик?
После чего адмирал поднялся в каюту к командиру обсудить тему ведра и стопарика в приватной беседе. Благо что у кэпа после боевой службы остался солидный запас спирта. Впрочем, оценку за боевую службу нам все равно снизили...
Без наказаний службы нет. Если тебе не впаяли за допущенное нарушение – это чудо, то самое исключение из правил, которое правило подтверждает. Как, к примеру, в истории, приключившейся со старшим лейтенантом Лехой Савельевым. Он лихо командовал «ПК-12» – противолодочным катером. Старым, как ботик Петра. Но в море катерок ходил. А тут команда – «ПК-12» расконсервировать, а собрата его, такого же древнего, но стоящего в консервации, в строй ввести. Посмотрел Леша на новую свою посудину, похолодел. На такой, конечно, в море выйти можно. Но вернуться – вряд ли.
И вот подогнал Леха это корыто, поставил рядом со своим и... на своем «корвете» нарисовал на борту номера той самой посудины, которую нужно было расконсервировать. А в назначенное время доложился, мол, так и так, расконсервация произведена, замечаний нет, катер может выйти в море. И вышел, и вернулся.
А когда афера раскрылась, комбриг с начальником политотдела долго думали – как Леху наказать. Под трибунал сразу или на парткомиссию сперва? Первым додумался начпо.
– Под трибунал, конечно, можно, – говорит, – вот только после него, товарищ адмирал, и нас туда потащат...
И ничего Лехе не было.
Иногда от суровой кары спасает хорошее настроение начальника. Помнится, два курсанта штурманского факультета Калининградской военно-морской бурсы попали в комендатуру.
Утром командир роты проводит допрос залетчиков:
– И что же вы пили, товарищи курсанты?
– Шампанское! – и после недолгой паузы: – С пивом...
Комроты, взирая на штрафников столь же похмельными глазами и, видимо, удивившись неожиданной комбинации, чуть не прослезился:
– Прощаю...
Самое смешное, что офицера наказать легко (у него все-таки карьера на уме, звание очередное), а матроса – сложно. Наряды на службу ему, как говорится, по барабану – он и так то на вахте, то на дежурстве, то медь драит, то резину белит, то барашки смазывает. Одно средство воздействия на нерадивого матроса – губа. Там не забалуешь: строевые занятия по несколько часов, холодная камера, отвратительный паек и т.п.
Но посадить матроса на губу – дело нелегкое. В главной базе Балтийского флота – городе Балтийске, чтобы арендовать место на губе (камер же мало, а балбесов на флоте много), нужно было выставить коменданту два литра спирта. И то командиры кораблей в очередь выстраивались. Но условие такое: если моряк отсидел свои трое–пять суток, а на смену ему никто с твоего корабля не был доставлен, бронь сгорает. Так что к тому времени, когда у одного матросика срок заканчивался, приходилось срочно искать еще одного потенциального сидельца. Личный состав все прекрасно понимал и шхерился от комсостава по всем углам. Но это не спасало.
Потому что жалко спирта-то...
