Дорогой перемен

Нет ничего страшнее, чем равнодушие. Нет ничего хуже бездействия: и, сколько бы ни проповедовали нам восточные философы мудрости наподобие «Сядь у реки и жди – и мимо тебя проплывут тела твоих врагов», нам, людям с другим менталитетом, подобные философствования претят.

Я прекрасно помню вокзалы из детства: хмурые здания, хмурая погода, хмурые люди. Запах – будто кто-то сгреб в кучу тысячи тонн протухших овощей, – этот запах до сих пор по привычке бьет мне в нос, когда я оказываюсь на площади Трех вокзалов. Но что действительно обидно и печально – это люди. Их лица в моем детстве были не просто хмурыми – они были отчаявшимися: бомжи, проститутки, беспризорники, бандиты – было во всей этой интернациональной связке павших на дно личностей что-то от рынка какого-нибудь древнего города. Все это не полагалось видеть маленькой девочке, которую мама привозила с дачи. Я помню, как мне на лицо ложилась ладонь папы: каждый раз, когда мы шли мимо мерзости, он закрывал мне глаза. Думалось: может, и открывать не стоит?

А что страшно? Что самое отвратительное в этой ситуации? Что пугает и отталкивает? А то, что никому не было дела. Наши 90-е – это эпоха полного социального банкротства. Социальный капитал, необходимый для создания любого сколь-нибудь значимого общественно полезного института (взять хоть ту же благотворительность), попросту отсутствовал. И люди не тянулись друг к другу, и никто не хотел помогать. Дети так и оставались на улице (кто знает, что лучше: быть беспризорником или терпеть побои пьяных родителей?), увидеть сотрудников социальной помощи – удача, о лучшей пенсии и мечтать даже не стоит, а замерзший в подворотне мужичок – обычное явление. Во время так называемого дикого капитализма действует только одно правило: каждый сам за себя.

Общество часто оценивают по тому, как оно относится к своим старикам. Фото Интерпресс/PhotoXPress.ru

Смесь советского наследия с наследием 90-х отражается в нас каждый раз, когда мы видим, что кто-то попал в беду. «Это не мое дело, а государства», – думаем мы.

И нужно отдать должное государству: находятся средства и желание на то, чтобы помочь, чтобы выполнить прямые обязанности любой власти – дать защиту и гарантии. Не так, как хотелось бы всем, ведь далеко не все счастливы и сыты – но и мы не в утопической Аркадии живем, чтобы этого ждать. Блаженные гиперборейцы, как рассказывали греки, прыгали со скалы, пресытившись жизнью. Не наша это судьба. Нам по скале забираться, по возможности – помогая друг другу.

Получается. Я несколько раз была в пунктах социальной помощи; видела выстраивающиеся очереди за миской супа; видела, как люди с энтузиазмом начинают скидываться на необходимую для кого-то операцию, как сдают не нужную больше (или нужную, кто знает…) зимнюю одежду, чтобы в пору снега и холода кому-то было теплее.

У хороших знакомых нашей семьи восемь детей. И останавливаться, насколько я знаю, они не намерены. На вопросы: «А как же так? Чем кормить будете?» – отвечают: «Покуда не попадешь в такую ситуацию, сам не знаешь, а как потом повезет – а это везение! – знаешь, что помогут». Я всегда с восхищением смотрела на родителей в многодетных семьях и никогда не понимала, как они справляются. «В школе дети едят бесплатно, проезд полагается, да и денег, в общем-то, хватает. А если б не хватило – на этот случай пособие есть», – отвечают мне.

Московские власти гордятся своими льготами – следует признать, небезосновательно. Но главное тут другое. Главное то, что поддержка извне всегда способствует накоплению того самого пресловутого социального капитала. Без этой поддержки извне, со стороны, без защиты, без опоры люди живут по принципу Homo homini lupus est («Человек человеку волк») – и царит тотальная война, как у Томаса Гоббса в его «Левиафане». Но как появляется помощь – правила игры меняются. Стыдно, если все вокруг кому-то помогают, а ты нет.

Помощь нуждающимся – залог накопления социального капитала. Фото с сайта www.nne.ru

Ведь так важно порой – войти в положение другого человека. Понять, что у него нет возможности позаботиться о себе – и нет денег заплатить за квалифицированную помощь. У него нет сил бороться и выживать. Таких людей в Москве много: это пенсионеры (среди них ветераны Великой Отечественной войны, которые и так уже прошли через все возможные испытания), это инвалиды, бездомные, сироты и пр. Отрадно, что они, пройдя через ад 90-х, получили возможность пожить нормальной жизнью. Еще более отрадно, что общество, отвечая на социально ориентированный тренд в политике, кооперируется для помощи своими силами. То скидываются на ремонт дома ветеранов, то на операцию больному ребенку.

Во многом сказываются новейшие технологии. Социальные сети объединяют людей не только с целью поболтать: цель может быть выше и благороднее; при помощи современных средств связи пенсионер может вызвать себе помощь, просто нажав на кнопку; для инвалидов закупают новый транспорт, наконец-то ставят пандусы в подъездах, оборудуют новые станции метрополитена; к людям с ограниченными возможностями приходят сиделки, а ветераны Великой Отечественной войны могут пролечиться в санаториях на дому.

И потихоньку, помаленьку – социальный капитал копится. Заботясь о наиболее социально уязвимых горожанах, в других горожанах начинает появляться то, чего раньше не было, – доверие, основа здорового общества. И кто знает, быть может, скоро мы уже будем готовы для следующего шага по этому пути.

Конечно же, идеальный мир не наступит никогда. Всегда есть те, кто страдает и кому нужна помощь. Всегда есть те, до кого она не успевает дойти вовремя. Такие случаи – напоминание нам о том, что работа не закончена. Но ситуация, когда всем плевать друг на друга, я верю, не повторится. Ведь как бы плохо ни было – это не повод ничего не делать.