Виктор Литовкин
Маршал Советского Союза Иван Якубовский (сидит крайний слева) на учениях Национальной Народной армии ГДР. Фото из Федерального архива Германии
Проверка ЮГВ непростая – ее проводит штаб Объединенных вооруженных сил Варшавского договора. Тем более что на заключительный этап учений должен прилететь не кто иной, а сам Главнокомандующий Объединенными вооруженными силами Варшавского договора – заместитель министра обороны СССР, дважды Герой Советского Союза маршал Советского Союза Иван Якубовский. Фронтовик, легендарная в армии личность, о которой среди военного люда ходит масса всяческих историй. Серьезных и не очень. И потому финальной «фишкой» этих маневров планировалось провести наведение понтонно-мостовой переправы через Дунай силами двух инженерно-саперных батальонов Венгерской Народной армии и Южной группы войск.
Надо ли говорить, что операция эта, регулярно повторяющаяся во время визитов высоких военных чинов уровня министра обороны, его заместителей или начальника Главного политического управления СА и ВМФ, давно отработана саперами обеих сторон практически до автоматизма. Хотя посмотреть на их работу, конечно же, стоит. К двум берегам Дуная в достаточно широком, метров 500, месте подходят две колонны тяжелых КрАЗов с понтонами и речными катерами в кузове. Все это хозяйство сбрасывается в воду. Понтоны раскрываются, солдаты забираются в катера и, борясь с течением, стаскивают баграми звенья понтонов в одну линию, соединяют их специальными скобами и зажимами в стальной наплавной мост, по которому потом с одного берега на другой должны идти танки и другая бронетехника. Для усиления эффекта настоящего боя на переправу пикировали ударные вертолеты и штурмовики, в глубине взрывались, поднимая волну и тысячи брызг, глуша заодно и рыбу, окатывая саперов и боевую технику холодной дунайской водой, ИМы (имитационные боеприпасы)… Словом, хоть снимай очередное «Освобождение» или «Падение Берлина». Эту инженерно-саперную операцию тогда в социалистической Венгрии и Южной группе войск тоже назвали не абы как, а со значением – Baratsag hid («Баратшаг хид») – «Мост дружбы».
Об очередном наведении такого моста, свидетелем чего должен стать маршал Советского Союза Якубовский, я уже написал репортаж (благо заранее побывал на генеральной репетиции саперов, побеседовал со всеми, кто мне был нужен, сделал необходимые снимки). Материал стоял в полосе, что называется, был залит в металл на столе у верстальщиков. Нужен был еще только один кадр, на котором присутствуют командующий нашей группы Герой Советского Союза генерал-полковник Борис Иванов и, конечно же, Главком Объединенных вооруженных сил Варшавского договора, заместитель министра обороны СССР дважды Герой Советского Союза маршал Советского Союза Иван Якубовский. Но проблема в том, что сделать этот снимок можно было только во время самих учений, когда оба военачальника будут наблюдать за наведением понтонно-мостовой переправы.
Для того чтобы я успел сделать такой снимок и вовремя привез его в редакцию, ответственный редактор «Ленинского знамени» полковник Федор Коновалов даже выделил мне свою персональную машину. И я, одетый в гражданку, чтобы не сверкать погонами старшего лейтенанта перед генералами и полковниками, не нарываться на замечания и нелепые придирки, маячил у деревянной трибуны, сооруженной на берегу Дуная, недалеко от того места, где планировалось наводить переправу. Маршал Якубовский и генерал Иванов уже стояли на этой трибуне, но сфотографировать их не было никакой возможности, вокруг крутилось столько военного народу, что выхватить кадр, где были бы они только вдвоем, не представлялось возможным.
Вдруг на мое счастье Якубовский обнял Иванова за плечи и повел куда-то в сторону от трибуны. Я в некотором отдалении последовал за ними. Оказалось, маршал ведет генерала к стоящему недалеко в кустах деревянному сарайчику, к туалету типа сортир, как бы сказали сейчас. Он открыл дверь этого заведения и… о, ужас, не смог войти – двери оказались слишком узкими для маршала, мужика ростом под два метра и весом в добрых полтора центнера.
– Мать-перемать, – услышал я громовой голос Якубовского, – не мог ты, Иванов, нормальный ср...ник для Главкома поставить…
– Я разберусь со своими саперами, – оправдывался командующий, – но, думаю, он построен по стандартам, утвержденным Главным инженерным управлением.
– Черт бы побрал эти стандарты, – разозлился Якубовский и зашагал в кусты.
Через пару минут оба военачальника вышли из зарослей. Я подскочил к ним.
– Товарищ маршал Советского Союза, разрешите сфотографировать вас с командующим ЮГВ для нашей групповой газеты.
– Валяй, – скомандовал мне Якубовский. Злость его куда-то испарилась, он был настроен уже более чем благодушно.
Я сделал несколько щелчков затвором своей «Практики» и помчался к редакционному «газику»…
В тот же год я поступил учиться на редакторское отделение педагогического факультета Военно-политической академии имени Ленина. Как-то вечером в начале декабря на съемной квартире (общежития моей семье с двумя детьми в академии не дали) раздался телефонный звонок.
– В семь утра надо быть в академии. Форма одежды для строя. Шинель, портупея, сапоги, шапка…
Зачем и почему, дежурный по факультету не сказал. Но догадаться было не сложно. Накануне по телику сообщили, что умер маршал Советского Союза Иван Якубовский, и можно было понять, что в академии предстоит, как бывает в армии по подобным печальным поводам, траурный митинг и на нем нужно присутствовать. Поэтому я оделся не очень тепло. Только тонкие шерстяные носки в сапоги, даже теплое белье не поддел, легкие перчатки…
А оказалось, что наш факультет выставили в оцепление траурной процессии, которая должна пройти по всему проспекту Маркса (сейчас это Охотный Ряд), затем повернуть на Манежную, оттуда на Красную площадь, где возле Кремлевской стены, за Мавзолеем, и состоятся государственные похороны заместителя министра обороны СССР – главнокомандующего Объединенными вооруженными силами Варшавского договора дважды Героя Советского Союза маршала Советского Союза Якубовского.
Мне в оцеплении досталось место перед дверьми здания Госплана (сейчас Государственная Дума). И пока мы дождались траурной процессии, я за пару часов здорово замерз (московская зима, даже без снега, ни в какую не могла сравняться с привычной для меня на тот момент венгерской, – там средняя температура в декабре плюс 5–7 градусов).
Наконец траурная процессия потянулась по проспекту Маркса. Поплыл над полупустой улицей траурный марш. Впереди колонны генералы несли красные атласные подушечки с наградами маршала, его портрет, венки, за ними двигался катафалк – гаубичный лафет, на ковре которого в убранной цветами и траурными лентами беседке стояла небольшая, сантиметров 20–30 в высоту, фарфоровая ваза с прахом Якубовского. Мне почему-то сразу вспомнился берег Дуная, деревянный сарайчик и дверь, в которую не смог войти этот действительно выдающийся во всех отношениях военачальник. То ли от холода, то ли еще от чего-то стало как-то не по себе.
