Юлия Виноградова
Телефон – залетный гость из цивилизации.
Мой британский приятель Николас мечтает посетить Россию. Спрашиваю: «Что ты хочешь там увидеть?» Отвечает, не задумываясь: «Москву, Петербург и┘ дикость».
Даже не стала переспрашивать, что за дикость такая. И так понимаю. Экзотическая Россия с непокоренными таежными лесами и далекими от цивилизованной жизни народами. Для него так характеризуется практически все, что выходит за границы обеих столиц. А для меня?
Мы едем в Каргополь, тысяча километров от Москвы строго на север. В XVI веке один из самых богатых городов России (наряду с Москвой, Новгородом, Ярославлем). Сегодня – запущенный районный центр с населением 11 тыс. жителей. Автомобильная и железнодорожная трассы на Архангельск обходят стороной этот медвежий угол. Медведи и правда водятся в окрестных лесах.
До Вологды доезжаем легко, но за ней начинается грунтовка – дорога с улучшенным покрытием, как сообщает нам карта. Чем дальше, тем беднее становится округа: безликие села и разоренные совхозы.
В Каргополе холодно, термометр в машине показывает три градуса (в Москве 18). Здесь давно осень – березы желтые, осины красные, а тополя и вовсе почти облетели. У нас на выбор две гостиницы, едем в первую, попавшись на название, – «Бизнес-Центр-Отель». Дети, воспитанные на рекламе. «Отель» похож на советское общежитие с характерными запахами и кривизной практически всего – стен, потолка, кафеля, мебели. Даже хилая струя воды из крана льется под наклоном вопреки закону всемирного тяготения. К счастью, вторая гостиница (обшитая модным в провинции и предельно уродливым сайдингом) оказывается заметно лучше.
Каргополь – типичный северный городок. Вперемешку деревянные избы, дома барачного типа и строения из белого силикатного кирпича. Тротуары – настилы из досок, улицы – разбитый асфальт или вовсе без него. Главные архитектурные памятники сосредоточены на небольшом пяточке на берегу Онеги. В каждом из них – экспозиция Каргопольского музея: иконы, деревянная скульптура, археология, предметы материальной культуры.
 Памятник старины в руинах, работы остановлены. |
Впрочем, нас интересует не столько сам город, сколько его окрестности: Каргополье – место скопления удивительных памятников деревянной архитектуры. Первый из них – церковь XVII века – бесхозно стоит посреди поля сухой некошеной травы. Ближайшая деревня – в семи километрах. Здесь достаточно одной спички, непотушенного окурка – сгорит быстро. В заколоченной двери проломана дыра. Внутри небезопасно, сверху падают фрагменты «неба» – деревянного расписного потолка. Церкви явно требуется срочная реставрация. А ржавая искореженная табличка, как всегда, сообщает о том, что памятник охраняется государством.
Дальше – село Лядины. Большой погост – две церкви и колокольня – на реставрации. Все разобрано, везде леса и никого нет. В убогой хибарке по соседству – кафе на три столика. Закрыто на ремонт, но нам наливают чаю и дают бутерброды. Хозяйка оказывается по совместительству хранительницей лядинских памятников. Родилась здесь же, село свое любит, сама организовывает народные праздники, ведет ансамбль каргопольской кадрили. Короче, полна энтузиазма – в таких местах это редкость. Хранительница пускает нас внутрь главной церкви. Рассказывает: выделили денег, реставрацию начала поморская команда плотников. Потом вдруг решили провести конкурс, который почему-то выиграла московская строительная фирма, занимающаяся каменным строительством. Приходит вроде как архитектор и спрашивает: а где тут крыльцо, где подклет? Поморские к тому времени работу провели уже большую, но из-за конкурса собрали свои материалы и уехали. «На коленях буду стоять, лишь бы они памятник доделали!» – восклицает в сердцах. Объясняем: колени не помогут, надо писать такие-то бумаги, отправлять в Москву в такие-то инстанции. Потом хранительница сообщает, что якобы владелец той московской фирмы – друг Швыдкого. Ясно, бумаги не помогут. А памятник жалко.
 Деревянный мир, деревянная пристань. Фото автора |
Дальше на запад от Каргополя лежит Кенозерье – национальный парк вокруг нескольких озер и реки Кены. Развитием туризма никто не занимается. Туристическая инфраструктура в Каргополье вообще не развита. За пределами города нам не встретилась ни одна автозаправка. Единственное кафе помимо Лядин – в большом селе Конево (комментарии о качестве излишни). В магазинах – хлеб, крупы, яблоки, консервы вместе с мылом, туалетной бумагой, спичками. Единственный отголосок цивилизации – красно-синие телефоны-автоматы. Они есть буквально в каждой жилой деревне. Но никто не знает, где продаются к ним карточки.
В Кенозерье, которое, казалось бы, должно изобиловать гостевыми домами и где все способствует культурному и экологическому туризму, – ни поесть, ни переночевать. Через Кену есть деревянный мост, памятник архитектуры, но ведет он в никуда. Есть еще понтонный мост, разбитый лесовозами, за проезд по которому берут плату каторжного вида мужики. Туристический центр Кенозерья тоже не найти, карту купить можно только в Каргополе. А кенозерские деревни, находящиеся на территории парка, – вообще, пожалуй, самые жуткие из встретившихся нам. Слишком очевиден контраст между великолепной природой и жалкими следами человеческой жизни.
За несколько дней пути мы не встретили ни одного поста милиции или ГАИ, всего один раз видели между селами рейсовый автобус. Кроме лесовозов, машин на дорогах почти нет. Из каких-либо производств единственный раз попался маленький цементный заводик.
Многие деревни стоят заброшенные, мертвые – в том числе прекрасные дома XIX – начала XX века, часто с росписями. Там, где жизнь еще есть, поражают грязь, разруха, уродливые остатки совхозных строений, ржавые скелеты брошенной техники. В одной деревне на таких развалинах нам встретились гордые портреты советских вождей. Кое-где попадались небольшие стада коров. Исследование архангельских ученых за 2003 год сообщает, что по сравнению с рубежом XIX–XX веков в Каргополье осталось лишь 8,6% полноценно функционирующих деревень. Население за сто лет сократилось на 75%, поголовье коров – на 60–85% (в зависимости от волости). По данным на 2002 год, в регионе используются лишь 2–4% пахотных земель.
Обратно из этого края пытаемся проехать другим путем – через город Вытегру. Выясняется, что дороги на Вытегру нет, была когда-то, но заросла, превратилась в болото, через которое даже трактор едва ли проедет, разве что по зимнику. Ситуация эта вполне типичная: дороги на пересечении областей обычно либо вовсе отсутствуют, либо оставляют желать лучшего.
В итоге делаем крюк в 300 лишних километров, захватывая кусок Карелии. Дальше – знакомая трасса. Чем ближе к Москве, тем заметнее увеличивается все кругом – растут дома, расширяются дороги и развязки, возникают гигантские торговые центры, обширные рекламные плакаты. Все становится античеловеческих размеров, агрессивным, давящим. Бесстыже благополучным и дорогим. А там, за спиной, остается богатейший регион, населенный такими же людьми, до которых этому процветающему и самодостаточному Центру нет никакого дела.
