Юлия Виноградова
Один из традиционных костров, которые складывают лоялисты, отмечая победу на Бойн.
«Ты едешь в Северную Ирландию? – удивлялись мои друзья в Дублине. – Не ходи поздно вечером одна, не пользуйся автостопом и – главное – ни с кем не говори о политике». Этот последний совет особенно важен – несмотря на кажущееся затишье, в республиканской Ирландии говорят, что на Севере ситуация как никогда напряженная. Сами дублинцы в Белфаст ездят редко, считая город уродливым, а главное – небезопасным. Там давно не стреляют в спину, но вполне могут обратиться с бестактным вопросом о вере исповедания, пристать на улице или даже избить.
Контакты с Северной Ирландией у республики ограничены, экономические связи слабые, даже транспортное сообщение работает с перебоями – за неделю до моего посещения Севера вообще рухнул железнодорожный мост между Дублином и Белфастом. Тем не менее никто в Ирландии не сомневается, что Север когда-нибудь войдет в состав республики, а ненавистное протестантское население останется в меньшинстве. В качестве примера приводят Дерри, где католики уже составляют две трети населения. Кстати, официально город называется Лондондерри, но ирландцы-католики предпочитают сохранять старое название. Так что на картах и поездах пишут оба названия через дефис. Протестанты, в свою очередь, стремятся пресечь все ассоциации с Ирландией и называют регион не Северная Ирландия, а Ольстер. Что, впрочем, ошибочно – исторический Ольстер включает в себя еще три провинции, которые остались в составе республики.
Реальной границы между республикой и Северной Ирландией нет. Я заметила, что мы въехали на территорию Великобритании, только по тому, как заметно изменились расстояния между городами на дорожных знаках – километры без предупреждения превратились в мили. А на рекламных щитах вместо евро появились фунты.
Белфаст с первых шагов производит удручающее впечатление. По сравнению с чистым, благоустроенным Дублином столица Северной Ирландии поражает грязью, разбитыми дорогами, полуразвалившимися домами и количеством асоциального населения на улицах. Может быть, поэтому особенно абсурдно выглядят в центре города архитектурные напоминания о благополучном Лондоне: маленький Биг-Бен (мемориальные часы принца Альберта) и отголосок собора Св. Павла (здание мэрии). А главная гордость Белфаста вызывает неизменные насмешки дублинцев – именно здесь был построен злосчастный «Титаник».
 Республиканские настенные росписи Дерри знамениты во всем мире. |
Волею судеб я остановилась на ночлег на одной из лоялистских улиц Белфаста – Санди роу, завешанной британскими флагами, плакатами с изображением королевы, мемориальными табличками. В цвета королевства здесь раскрашено все – начиная от бордюров тротуаров и дорожных ограждений. Летом эта боевая раскраска особенно усиливается – 11 июля унионисты празднуют победу в битве при Бойн, после которой Ирландия потеряла свою независимость и на несколько веков превратилась в британскую колонию. Пожалуй, только здесь можно встретить паб под названием Royal bar. Только здесь во всей Ирландии на улицах висят знаки, запрещающие распитие спиртных напитков, – перечеркнутая пивная кружка, штраф 500 фунтов.
Здесь же начинается и главная достопримечательность Северной Ирландии – настенные росписи, наглядное напоминание о продолжающейся войне. Улица Санди роу, так же как и Ньютаунардс роад, и наиболее известная Шанкилл роад изобилуют огромными, агрессивными, порой даже пугающими рисунками, которые ясно демонстрируют, кто тут хозяин и у кого тут сила. Главные темы: люди в камуфляже с автоматами, красная рука Ольстера – символ одноименной военной организации, мемориалы погибших в борьбе с республиканцами унионистов. Самые позитивные росписи изображают похожих на анимационных персонажей Оливера Кромвеля, разрушившего пол-Ирландии, и принца Вильгельма Оранского, разбившего ирландцев в битве у Бойн.
В лоялистских кварталах стоит странная тишина, на редких туристов с фотоаппаратами смотрят косо, и единственное желание, которое тут возникает, – поскорее убраться. Главный протестантский район Белфаста Шенкилл соседствует с главным католическим районом – Фоллсом. Через 20 лет после падения Берлинской стены жутко видеть в самом центре крупного цивилизованного европейского города ровно такую же стену – громадную бетонную «Линию мира», которая разделяет два района и большинство ворот которой по-прежнему закрыто.
 Памятник погибшему "Титанику" в Белфасте. Фото автора |
Я долго блуждала вдоль многометровой стены между пустыми домами, замусоренными дворами и заборами с колючей проволокой. Когда наконец мне удалось перебраться на ту сторону, у меня возникло ощущение, что я попала домой. Со мной снова (как в Дублине) стали здороваться незнакомые люди. Улицы, названия которых написаны на гаэльском, изобиловали типичными развеселыми ирландскими пабами. Да и настенные росписи, которые здесь тоже имеются, носят совсем иной характер, какой-то пацифистско-романтичный. Они апеллируют к ирландскому эпосу, к мировой истории угнетения слабых, к символам мира.
Самые известные республиканские росписи находятся не в Белфасте, а в Дерри. Монохромные, похожие на большеформатные фотографии: мальчик в противогазе на фоне дымящихся домов, митинг движения за гражданские права, безоружный юноша, идущий против бронетранспортера, британский солдат, разбивающий молотом стену жилого дома. «Вы вступаете на территорию свободного Дерри» – гласит надпись, предпосланная изображениям. «Осажденный Лондондерри не сдается» – отвечает ей лоялистская надпись на соседней улице.
Жить в обстановке постоянной идеологической борьбы непросто. Дети, повторяя игры взрослых, сами играют в войну. В Северной Ирландии на меня трижды совершали нападение группки неумытых дошкольников, вооруженных пластмассовыми пистолетами. Первый раз отбилась добрыми словами и улыбками, в третий – в ход пошла уже русская лексика.
На обратном пути наш автобус остановила пограничная служба – проверка документов. «Пять лет со мной такого не случалось», – удивилась моя соседка. Британской визы у меня не было, и только теперь я осознавала, что пересекла границу фактически нелегально. Впрочем, офицера мой российский паспорт не заинтересовал, он внимательно изучал пластиковые ирландские ID. Автобус провожал его злыми взглядами и сдержанным шипением в спину. Вспомнилась полустершаяся надпись на одном из домов в Дерри: «Свобода – это состояние ума».
