Юлия Виноградова
Драматический театр. Архитектурному уродству всегда есть место.
Дорога на Великий Новгород идет по трассе Е105 Москва–Петербург. Главной федеральной трассе. Пока тянется Московская область, путь проблем не доставляет, но за Клином дорога становится заметно хуже. Местами разметка почти стерлась – здесь любит прятаться в кустах тверская ГАИ. Вдоль трассы горят сухие травы полей. Полыхают и распространяют ароматы жженой пластмассы и резины – грязь человеческих отходов всюду непередаваемая.
Тверь дорога обходит стороной, захватывает Торжок, пересекает Вышний Волочек с его многочисленными каналами. За Валдаем местность становится холмистой, и только уже у Новгорода начинается Ильменская низменность, плоская, как сковородка, безлесная, многоводная. На километры лугов никого нет, пустота и тишина. Чуть в глубину от трассы – дороги сильно разбиты, но удивительно широки. Кажется, что их проложили в 1941-м немцы на бронетехнике. Они тогда сожгли окраину дотла – деревни сегодня стоят послевоенные, но названия сохранились старые. Порой странные – чего стоят одни только Колесные Горки. Или Неронов Бор, вокруг которого не то что бор, даже хилые деревца не растут – видимо, лес извели еще во времена этого самого Нерона. Зато по полупустым деревням то и дело попадаются классически уродливые памятники: безликий воин, скорбящая мать, танки, кое-где «ильичи». Новое время внесло свои абсурдные коррективы – рядом с советскими флагами и зенитками комсомольцев стоят теперь деревянные кресты РПЦ.
Кругом вода – весной все разлилось. Реки почти летописной ширины, и живописно изрезанные берега Ильменя. До Рюрикова городища добраться можно разве что вплавь. Городище – легендарное место, где располагалось древнейшее поселение, предшествовавшее Великому Новгороду. Да и сам город в этом году справляет 1150-летний юбилей.
К юбилею, видимо, было выделено изрядное финансирование – несмотря на кризис, почти все важнейшие архитектурные памятники стоят в лесах. Перекапывают экскаваторами древние слои Кремля, кладут новые гранитные тротуары. Реставрируют всем миром – тут и сами новгородцы, и питерские, и Москва. Везде аврал, везде толкутся полупьяные бородатые реставраторы, ругающиеся на татарских рабочих. «Басурмане и есть басурмане», – вздыхает один реставратор и заводит долгую песню о том, как и что у него воруют. А татары – или кто бы там ни был – равнодушно замазывают жирной штукатуркой чуждые им каменные христианские кресты, вмурованные в стены средневековых храмов.
Этих храмов в Новгороде много как нигде. Новгородскому музею-заповеднику принадлежит почти два десятка разбросанных по всему городу архитектурных памятников. При этом у каждого памятника – индивидуальный режим работы, угадать который невозможно. Когда бы вы ни приехали в город, все равно куда-нибудь не попадете и какие-нибудь фрески окажутся запертыми на пудовый замок. Зато всегда открыта София, главный и древнейший собор города, переданный теперь Церкви. Радости краеведам и любопытным это не прибавляет – в соборе все запрещено: туда не ходи, здесь не стой, ничего не трогай и не фотографируй. Никакой краеведческой литературы в храме, который, по идее, должен быть главным музейным объектом города. Исключительно брошюрки о спасении души.
 Весна. Все разлилось. |
О спасении души беспрестанно пекутся и в Юрьеве монастыре. Юрьев для Новгорода примерно как Троице-Сергиева лавра для Москвы. Конечно, место необычайно важное культурно и исторически, но по сегодняшнему дню – более важное политически. Это, так сказать, главный плацдарм новгородской церковности. И Церковь свои владения блюдет и обихаживает. Дорога на монастырь – единственная приличная дорога в Новгороде, остальной город может только завидовать такому асфальту. Сразу видно, реставрируют обитель москвичи – даже леса у них другие, добротные, дорогие. Белят-выбеливают старые стены, рисуют золотые звезды на куполах. Древностью тут не пахнет – она съежилась под пудами финской штукатурки и немецкими стеклопакетами. Скоро сюда не будут пускать без платков, юбок и смирения в глазах.
В расположенный рядом Перынский скит уже не пускают. В совершенно пустом скиту неопрятного вида служка грудью стал на защиту Церкви – у меня не оказалось платка. Прения о том, что скит – объект культурного наследия, платок – знак принадлежности к вере, к которой я не принадлежу, а место – вообще древнее языческое капище, успехом не увенчались. Вероятно, скоро в уникальный храм XIII века будут пускать только по благословению какого-нибудь важного церковника. Вокруг скита уже начали возводить новый забор частоколом – высокий и абсолютно бездушный.
 Запустение. Денег на реставрацию нет. |
А по дороге к Юрьеву на старом кладбище стоит почти незаметная, наполовину руинированная церковь. Это Синичья гора, храм, посвященный Петру и Павлу и построенный всего на 150 лет позже новгородской Софии. Церковь – одна из немногих – не была разрушена в войну и дошла до нас без значительных переделок XIX века. Похоже, что теперь ее добьет век XXI – здание рассыпается прямо на глазах.
Синичья – не единственная печаль архитектурного Новгорода; таких мест, удаленных от посещаемого туристами центра, хватает. Хотя бы Деревяницкий монастырь – объект, редко входящий в путеводители. Остатки монастыря (среди которых прекрасный храм XVII века) соседствуют с полуразрушенным заводом. В монастырских кельях – вполне богоугодное заведение: наркологический диспансер под восхитительным названием «Катарсис». Обитатели диспансера томно пасутся на бывшей монастырской лужайке, покрытой толстым слоем мусора. Впрочем, мусором здесь покрыто абсолютно все.
 Древнерусские кресты. Фото автора |
Конечно, к юбилею вокруг города перестанут гореть поля, фасады центральных зданий заблещут свежестью, а зелень скроет городские уродства вроде чудовищного здания драматического театра. Но ответ на вопрос: что важнее – отреставрировать уникальный архитектурный памятник или положить новые тротуары, чтоб произвести впечатление на высших чиновников, – для меня очевиден.
