Сергей Миронов, Джеймс Кук и маорийский вождь

Миронов не был уверен в том, что правильно читает мысли маорийца относительно финала приветственной процедуры.
Фото Александра Чумичева

Как далеко ушла Россия от аборигенов Полинезии? И насколько близка она Европе, когда-то покорившей племена Новой Зеландии? Может, наше место вовсе не на мосту между Азией и Европой. Может, мы призваны стать связующим звеном современной цивилизации и древних народов. С которыми у нашей страны неожиданно оказалось много общего. Недавнее путешествие главы Совета Федерации РФ Сергея Миронова в Новую Зеландию выявило странное сходство отечественной системы управления и обычаев маорийских племен.

Члены российской делегации на недавнем Азиатско-Тихоокеанском форуме (АТФ), казалось, полностью осознавали важность своего пребывания на краю земли, в 28 часах лета от Москвы. Уже само путешествие казалось им подвигом, требующим длительного отдохновения под сенью струй. Никаких важных вопросов на форуме решать не предполагалось. Собственно, и неважных тоже. Все шло по сценарию «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Сергей Миронов был героем дня. Вернее, нескольких дней. Потому что весь предшествующий год возглавлял эту организацию. Передача полномочий следующему главе АТФ, председателю парламента Новой Зеландии, была обставлена в духе местных традиций.

Кстати, слово «местные» здесь означает самоназвание племен маори. Представители которых, возможно, очень гордились бы, если бы знали, что так называет себя еще и одна из молодежных организаций далекого и непонятного Подмосковья. Конечно, трудно представить себе подопечных губернатора Громова в полуголом виде, в юбочках из перьев и с копьями в руках, но, боюсь, именно так маорийцы и представили бы своих далеких собратьев, если бы я им о них поведала.

Поведать не было времени. Начиналось действо. Новозеландский спикер, милая хрупкая дама по имени Маргарет Уилсон, вышла на сцену, где усилиями оформителей воссоздана была картинка местных джунглей – с огромной луной, буйной растительностью, казалось, даже с водопадами и, разумеется, пением птиц. Чисто символическая трибунка позволяла оратору не расслабиться. Речь сводилась к известной визборовской фразе. И гостям, представлявшим добрых два десятка государств региона, стало тепло и уютно. Их лица, оттенками – от фиолетово-черного до просто очень смуглого, светились добротой и сознанием выполненного долга. Немного сонные и совсем бледные на этом фоне российские парламентарии старались соответствовать моменту.

Передача полномочий была обставлена по-домашнему, по-маорийски. Вождь, чьи предки успешно занимались каннибализмом, одет был, конечно, в черную пару, но поверх пиджака накинул-таки лохматую звериную шкуру. Бросив под ноги Миронову зеленую веточку, он строго потряс копьем и еще более строго произнес что-то угрожающее. Председатель Совфеда, не отрывая взгляда от вождя, присел и веточку поднял. Оказывается, только так и можно было избежать кровавой расправы. Все дело в маорийских обычаях. С помощью веточки тестировали пришельцев. Если тот прятал взгляд, жизни он явно не заслуживал. И тогда вставал вопрос, как поступить с пленным. В ХIХ веке альтернативы не существовало, о чем сообщил в свое время Владимир Высоцкий в песне «За что аборигены съели Кука». Миронов признался корреспонденту «НГ»: ему стало немного не по себе, когда хозяин переговорной площадки размахивал у него перед глазами своим устрашающим копьем. Корреспонденту показалось, что спикер слегка занизил градус собственного испуга.

Надо сказать, маорийцы то и дело вмешивались в ход сессии АТФ. Например, после каждого выступления оратора к трибунке выбегал скудно одетый абориген, становился на одно колено и, приложив к губам огромную раковину (или рог неизвестного зверя), оглашал немаленькое помещение доисторическими трубными звуками устрашающего тембра. А когда самые именитые гости расселись на сцене, маорийская массовка, сверкая зрачками, выстроилась у них за спиной. И нельзя сказать, что атээфовцы чувствовали себя в своей тарелке. Скорее в чужой.

Встреча цивилизаций завершилась бескровно. Спикер остался цел и невредим. Однако члены делегации, вероятно, не могли не испытывать чувства общности с древним населением Новой Зеландии. Хотя бы по части ритуала. И у россиян, и у маорийцев отношение к процедуре серьезнейшее.

Маори, вопреки расхожему мнению, далеко не такой уж первобытный народ. Деревянные идолы сданы в музей, где влачат незаметное существование среди других экспонатов, зажатые стеклянными витринами. Знаменитые деревянные маски продаются в Окленде едва не на каждом углу, на радость туристам, и давно лишены своего целительного подтекста борьбы со злыми духами, превратившись в деталь интерьера. А рядовые маорийцы более или менее успешно вписываются в буржуазную действительность потомков английских переселенцев середины ХIХ столетия.

В Новой Зеландии коренному населению принадлежит немалая толика земельных владений. Они награждены привилегиями, которые вызывают нездоровую зависть у вновь прибывающих на остров Ао Теа Роа, что в переводе означает «длинное белое облако». И правительство Новой Зеландии сегодня стоит перед сложной проблемой уравнивания в правах нынешних переселенцев со своими «льготниками». Так что, потряхивание копьем в праздник не означает ничего, кроме любопытной церемонии.

Точно так же далеки были от реальной российской политики сенаторы, побывавшие на форуме. На встрече с новозеландскими бизнесменами им трудно давались вопросы, требовавшие конкретных ответов. Потому что эти ответы обязывали к развитию конкретных отношений. На этом фоне непосредственность хозяев казалась фантастической. Когда один из местных конезаводчиков, купивший в Петербурге аналогичное предприятие, публично подарил оклендскому генерал-губернатору бутылку (по-моему, хорошего виски) за организацию встречи с русскими парламентариями, сенаторы сильно удивились такому смешению закулисья и видимой стороны переговоров. Похоже, россияне даже осудили нарушителя неписаной конвенции подносителей даров.

Возможно, когда верхняя палата Федерального собрания вернет свое истинное предназначение, ритуальный характер ее публичной деятельности тоже останется только яркой процедурой. Как у племен маори.