Павел Круг. «Там, где культура отдаляется от поклонения Богу, культ атрофируется и сводится к ритуалу, а искусство вырождается. Оно теряет свою суть», – с такими словами архиепископ Кельна кардинал Иоахим Майзнер выступил в кафедральном соборе этого города 14 сентября. Слова кардинала, слывущего консерватором, спровоцировали бурную дискуссию в немецких СМИ. Недовольство общественности вызвали, впрочем, не взгляды Майзнера на современное искусство сами по себе, а употребленный им термин из арсенала нацистской пропаганды. Словосочетание entartete Kunst (вырождающееся, или дегенеративное, искусство) автоматически отсылает любого немца к реалиям 1937 года, когда ведомство Йозефа Геббельса организовало одноименную выставку с целью осуждения авангардизма. Тогда из музеев выкидывались работы авангардистов, многие из которых сегодня считаются мировой классикой.
После пламенной речи кардинала Майзнера скандал стал развиваться по всем законам жанра. Пресс-секретарь архиепископа был вынужден извиняться перед возмущенной публикой в том духе, что его шеф вовсе не хотел, чтобы его слова расценили как отсылку к нацистской идеологии, а просто желал бы видеть в современных храмах более реалистичные изображения. Тут стоит отметить, что поводом к искусствоведческим изысканиям кардинала послужили всего-навсего... разноцветные квадраты. Именно из них – но в очень большом количестве – состоит новый витраж кафедрального собора Кельна, выполненный художником Герхардом Рихтером. Кардиналу Майзнеру витраж не понравился. Но стоило ли так шокировать либеральную общественность?
В религиозных кругах любят говорить о том, что каждой цивилизации, каждому народу свойствен неповторимый культурный код. В этом смысле кельнский архиепископ действительно допустил промах, не проявив подобающей деликатности по отношению к исторической памяти немцев.
Конечно, можно сказать, что произошедшее – не более чем выяснение отношений между заказчиком и исполнителем. Как ни крути, а правящий епископ вправе отклонить работу, которой, по его мнению, чего-либо недостает до уровня подлинно религиозного искусства. Однако это вовсе не значит, что личный вкус церковного иерарха должен стать образцом для подражания. «Церковь никогда не считала какой-либо художественный стиль своим собственным, но признавала художественные стили всякой эпохи... Современное искусство, а также искусство всех народов и стран, должно обладать в Церкви свободой выражения, если оно с должным благоговением и должной честью служит священным храмам», – гласит одно из постановлений II Ватиканского Собора.
В одном из популярных британских телешоу был разыгран шуточный диалог между условными персонажами Папы Римского и Микеланджело. Понтифик выказывает неудовольствие тем, что на картине, изображающей тайную вечерю, мастер поместил несколько Мессий и произвольно увеличил число апостолов. Художник оправдывается правом на свободу самовыражения, а Папа грозит ему тем, что не заплатит за выполненную работу. Это фарс, однако до боли напоминает случай с архиепископом Майзнером.
Но что такое искусство, не задевающее ничьих чувств? Современное искусство действительно провокативно, причем зачастую этот эффект достигается обращением к религиозным стереотипам массового сознания. Проще говоря, возмущенные верующие – тоже своего рода часть художественного произведения, перформанс, в котором они участвуют, даже не подозревая об этом. Некоторые художники давно это поняли и используют сей метод на всю катушку. Шведский художник Ларс Вилкс прославился в одночасье благодаря запрету своей выставки с «карикатурами» на Пророка Мухаммада. Понять, что это именно карикатуры, а не рисунки ребенка из детского сада, можно было только из пояснений художника. Вилкс и не думал скрывать, что провоцирует скандал исключительно ради того, чтобы заработать денег на противостоянии «религиозных мракобесов» и «просвещенных секуляристов». Вездесущая «Аль-Каида» пообещала большие деньги за голову художника и даже пригрозила терактами крупным шведским корпорациям. Но кто сказал, что «Аль-Каида» – религиозная, а не политическая и военизированная организация? Зато шведские мусульмане и не подумали обижаться на Вилкса, оказавшись на порядок толерантнее своих датских единоверцев по другую сторону Зунда.
Пока в Швеции Вилкс делал свой незамысловатый бизнес, а в Германии кипели страсти вокруг кардинала Майзнера, заподозренного в тайных симпатиях к Третьему рейху, юбилей той самой нацистской выставки отметили в Москве. Группа молодых художников в минувшем месяце без лишней помпы организовала выставку «Дегенеративное искусство-2» как продолжение нашумевшего мероприятия 70-летней давности. Был ли расчет на скандальную известность? Весьма вероятно. Однако гневных филиппик в свой адрес московские акционисты не собрали. Ни со стороны светского общества, обычно нервно реагирующего на «обыкновенный фашизм», ни со стороны представителей Церкви. Выставка прошла совершенно незамеченной. Наверное, культурный код у нас другой. Да и есть ли он вообще?
Что же касается взаимоотношений современного искусства со Всевышним (а не с религиозными организациями), то здесь не стоит торопиться с суждениями. Быть может, священник, совершающий литургию, и художник, завершающий работу над полотном, одинаково близки к Богу. И современное актуальное искусство, даже завоевав некоторую автономность от сферы религии, не отказывается от исследований сверхъестественного. Иначе как объяснить обращение бывших мастеров эпатажа к «вечным темам» тогда, когда от них уже никто ничего не ждет, кроме копирования того, что некогда принесло им скандальный успех? Характер взаимоотношений религии и искусства сегодня весьма переменчив, и уж во всяком случае он сложнее, чем кажется на первый взгляд. Понять, друзья это или враги, порой бывает чрезвычайно сложно. И только время все расставляет на свои места.
