Николай Климонтович
Кому поставлен памятник, тот получает прочное место в истории.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)
Другим деятелям и героям памятники возводили размером поменьше. Один лишь основатель ВЧК стоял на Лубянке перед своим ведомством весьма авантажный, ростом с дом, в бронзовой шинели миди, но был в столице представлен в единственном числе; позже демократические массы свергли идола с постамента, и его сослали на задворки Дома художника. Фигуры пожиже, но тоже немало сделавшие для советской власти, удостаивались поясного бюста, а то и вообще лишь мемориальных досок с рельефом по месту последнего проживания.
Была еще мода на символические фигуры абстрактных кумиров: самая известная – Родина-мать, стоявшая отнюдь не только на Мамаевом кургане; распространены были безымянные матросы и солдаты исполинского роста с бронзовыми ружьями. Пограничник в саду ВДНХ был изображен на корточках, советующимся со своей собакой, и в том же духе выполнены знаменитые скульптуры на станции метро «Площадь Революции». Часто возводили и вовсе не антропоморфные монументы, стелы и обелиски с красной звездой на штыре.
Все это называлось монументальная пропаганда, но массы в большинстве относились к ней равнодушно, а подчас с иронией, никакого идолопоклонства не обнаруживая. Разве что давали нехорошие клички особенно уж не к месту торчавшим истуканам, да иногда какой-нибудь шутник и смельчак в далеком голодном городе вешал ночью на протянутую руку Ильича пустую авоську. Но это случалось редко.
Времена изменились, и народ проснулся. Монументалка, как называют ее артисты резца и отливки, оказалась в поле зрения широкой публики. И эта публика принялась относиться к ней со всей страстью вдруг пробудившейся гражданственности. Работы скульпторов стали вызывать волнение общественности и бурные обсуждения в прессе. Патриот Клыков, интернационально мыслящий Церетели, космополиты Неизвестный и Шемякин становились героями дня. Этот скульптурный бум продолжается и поныне, страсти кипят. Одним кажется, что конь маршала Жукова идет не с той ноги. Другие ломали копья, осуждая титаническое изваяние Петра Великого, стоящего в реке. Абстрактные творения вроде аллегории человеческих пороков называли педофильскими, а невинных зверушек в Александровском саду предавали анафеме за якобы несоответствие Брему. Нику, символ Победы, прилепленную в небе к стеле на Поклонной горе, окрестили в народе тараканом. Над подозрительно натужно скорчившимся Достоевским у Ленинской библиотеки издевались самым площадным образом, а увековечивающий Булгакова примус, который должен был украсить Патриаршие пруды, и вовсе не дали поставить.
Но статьями в прессе, митингами, петициями борьба населения с монументальным искусством не всегда ограничивалась. Петра грозились взорвать, а памятник одному из русских императоров, возведенный под Москвой, действительно несколько лет назад взорвали. Неугодные монументы поливали краской, писали нехорошие слова на постаментах, а некоторые компактные изваяния просто умыкали на предмет выявления в них цветных металлов. Так, с берега Новодевичьего пруда в первую же ночь после установки исчезла прелестная скульптурная группа, изображавшая гусыню с выводком утят. Та же участь постигла и Чижика-Пыжика с Фонтанки в Питере┘
Конечно, помимо эстетических, как в случае, скажем, с примусом, ко многим памятникам предъявляются и претензии чисто политического свойства. Так, во многих городах горожане отстояли памятники Ленину, в других, напротив, выступали против возрождения монархических мотивов. Ропот вызвало воздвижение в Грозном памятника Ахмаду Кадырову, и кумира охраняют день и ночь автоматчики. Случаются и протесты чисто морального свойства: так, поклонники здорового образа жизни были возмущены открытием в столице памятника «алкоголику» Веничке Ерофееву. Ту же реакцию вызвали проекты монументального увековечения памяти литературного героя Остапа Бендера или воздвижения в Угличе памятника Водке.
Однако то ли несмотря на все эти страсти, то ли благодаря им памятники и в Москве, и в других больших городах плодятся с невероятной активностью. Страну, кажется, охватила истинная любовь к изваяниям, причем берут, как водится у нас, количеством. Говорят, что в Москве новые монументы появляются раз в десять чаще, чем, скажем, в Нью-Йорке. И каждый новый памятник вызывает у кого-то возмущение. Беда и в том, что расставляются эти монументы хаотически, без единого плана, это своего рода самозахват места и самострой. Сколько именно сейчас в столице красуется на улицах и площадях произведений монументального искусства, не знает никто. Впрочем, а кто у нас что знает... Да и нужно ли знать?
