Николай Климонтович
В непривычном новом мире подчас удается поспать и увидеть сон...
Фото Артема Чернова (НГ-фото)
А ведь как прежде было хорошо – с мифологией. Знамена сплошь красные, не полосатые, звезды – пятиконечные на каждый день, куранты на Спасской башне отбивают Новый год, песня «Ландыши-ландыши», простой мир вокруг и ежу понятная космология: вот те на Западе ад, а вот те здесь – рай. Ясен и доступен ход истории: общественные формации спешат одна сменить другую, но при коммунизме, который не за горами, этот бег остановится, прекрасное мгновение замрет – пожалуй что навсегда. И мы все увидим сон золотой, потому что социализм плюс электрификация всей страны. И будет совсем хорошо.
А нынче – что строим? С кем боремся за мир во всем мире? Какие африканские племена содержим и во что обращаем? Кто воплощает ум, честь и совесть нашей эпохи? Где битва за урожай? Кто едет на БАМ и поднимать целину? Где, наконец, самая читающая страна в мире? Мрак неизвестности, печаль полной дезориентации. Капитализм у них отказывается гнить, у нас – не желает произрастать. Гимн – и тот как-то не поется, никто не знает слов. Сыр не костромской, а французский; портвейн не отечественный 777 и даже не 33, а португальский за 350; балет не Петипа, а современный танец; рубль не деревянный, на него можно купить не только зеленый доллар, но и розовый; даже суд не народный или хоть товарищеский, хоть Линча – но Мещанский. Украина не советская, а оранжевая, «в» ней жить запрещено, только «на» – или наоборот? Все перепуталось. Некому сказать. Где мы? Куда нас гонит? Что будет? И где, где она, тринадцатая зарплата?
Скверно на душе простого человека. Даже нельзя сказать русского, но – россиянина, такая нынче здешняя политкорректная мода. Что-то вокруг строится, но это не для нас; пиво пить можно только дома, растет квартплата за тобой же приватизированные помещения, которые как бы твоя собственность, и на эту собственность растет еще и налог. Как если бы ты купил штаны, но продолжал пожизненно платить магазину и швейной фабрике. Загадочна не только реформа ЖКХ, но и все остальные реформы, идущие веером, как отключение электроэнергии.
Барахлит даже погода: климат бросается из жара в холод, и всегда вопреки календарю. Что там мифология: самые обычные бытовые традиции не соблюдаются. Кто сейчас солит грибы – никто: едят маринованные в уксусе из магазина. Кто делает по утрам зарядку под бодрые звуки репродуктора? Где мои семнадцать лет на Большом Каретном, там, где теперь вместо привычного пивняка ресторан средиземноморской кухни? Что, где, когда?..
И все-таки даже теперь, здесь и сейчас, иногда кое-кому кое-где порой бывает хорошо. Я не про Рублевское шоссе. И даже не про майдан, это не у нас. Я про тот же диван. Потому что, если удачно выбрать время и не забыть выключить электроприборы, то подчас удается поспать. И увидеть сон. А ведь логика сновидений, спросите доктора Фрейда, мифоподобна, и ты во сне можешь претерпеть метаморфозы почище Овидиевых. Ну, скажем, приснится тебе, что, скажем, во дворе твоем детишки в пионерских галстуках скачут через веревочку, под окном в шесть утра никто не заводит дурно отрегулированную машину «Мазда», по телевизору показывают что-то вразумительное, не «Угадай, козел, мелодию», а, скажем, «Лебединое озеро»; инфляции нет как нет, пробок тоже. И можно спокойно гулять по вечерним улицам. Ясны цели, определены задачи. О просроченном иностранном паспорте можно не беспокоиться, потому что никто никуда не едет. Частную собственность отменили – не только крупную, но и самую мелкую, оставили только носильные вещи и шесть соток в загородном дачном кооперативе «Красная новь». От этого легкость необычайная, вера – о тебе позаботятся┘ Многим, очень многим снятся нынче такие сны.
Но явь неумолима: ни назад вернуться, ни в неведомое счастливое будущее передвинуться. И длится и длится внеидеологическое пребывание здесь и сейчас. Мы переживаем по-своему уникальный момент в мировой истории, когда огромная страна и все еще не слишком малосильное государство потеряли прошлое, не обрели будущего и пребывают в прострации. Блаженно ли это состояние? Можно и так полагать, но только при условии, что о тебе позаботится дядя. Но далекий дядя, кажется, не торопится прийти со своими глобальными мифами, занят другими делами, и робкие, покинутые на произвол судьбы души сомневаются: даже если дядя и придет, не станет ли он нас бить? Но дядя только изредка звонит по телефону и дежурно говорит: ну, не балуйте пока, а я приду, когда освобожусь.
