Николай Климонтович
Снежная баба теперь стала редкостью и одиноко вздымает свою метлу.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)
Вот, скажем, проводят на какой-то бойкой радиостанции интерактивный опрос. Это у них мода такая, лично я до сих пор лишь приблизительно понимаю, что значит это слово. Аудитории предлагается ответить на скользкий вопрос, от какого еще Чаадаеву было не по себе и за ответ на который и пострадал, отказали от царского дома, пришлось ограничиться Английским клубом. А именно: любите ли вы Россию? И если да – то за что? Прямо мороз по коже. Мы, пожилое поколение, отметим в скобках, пугливы по старинке.
Однако ответы слушателей серьезны, разнообразны и совершенно будничны, точно бояться отучились. Одни говорят: что ж, моя родина, как ее не любить, то есть любят, так сказать, по принципу прописки. Другие мямлят, мол, люблю русскую природу, речку, лес и грибы. Правда нашлась одна, бойкая и злобненькая: а с чего вы взяли, говорит, что я ее люблю┘
Но я тоже поневоле задумался: как ответить на подобный вопрос, поставленный ребром? Сомнения в собственной правоте, укоры совести, чувство вины перед народом – все перемешалось в душе в эти минуты. С одной стороны┘ с другой стороны┘ А здесь думать нечего, говорю себе, голосуй сердцем. Короче, решил, вот мой ответ: кушать – да, а так – нет.
А сомнения возникают в последнее время потому, что климат перестал нравиться. Нет-нет, я в прямом смысле, не подумайте┘ Зима как-то не того: мороз, а солнце редко, чудесных дней наперечет. Друг прелестный – не добудишься. На улице снега много, а радости нет. Мерзнут ноги, едва снял валенки. Вышел, видать, из того возраста, когда и больно, и смешно, а мать грозит тебе в окно. И то сказать: совсем не катаюсь на санках. Не хожу на каток, почти не играю в снежки. Редко леплю снежных баб, экономлю силы и морковку. И ладно б только я: вы-то сами когда в последний раз не лепили даже, но хоть видели под окном снежную бабу?.. И не то чтобы тоска и депрессия. Нет, тихая печаль с поползновениями не вставать с дивана.
И, кажется, не один я таков.
Как-то притихла страна. Цунами где-то там, в бурливом океане, а на наших замерзших речках – тишина. Пенсионеры бузят, водители недовольны, но как-то вяло. Даже власть на местах мало сопротивляется. Мол, что, – вам поднять? Подымем. Пенсии не хватает – бесплатно измерим кровяное давление. У вас покосилось? Сейчас поправим. А что до того, что, говорите, все вот как-то так, а не вот так, то потерпите, наладим. Куда вы спешите? Времени у нас в стране – прямо пропорционально пространству. Работа не волк – народ зря не скажет, русский язык не обманешь, как говорит председатель русского отделения международного ПЕН-центра писатель Битов. Все, чего надо, уже построили. А что не надо – продали. Что построили не там и не так – снесем, если конечные продукты хорошего калорийного питания стекают в и без того опасную для функционирования организма питьевую воду москвичей и гостей столицы. Если не снесем, то посадим тех, кто разрешил строить. Если не посадим, то напугаем. Лес срубим. Срубили, говорите, не то в природоохранном заповеднике, – посадим новый. И вообще, зачем вам Нескучный сад, по которому гуляли еще герои Тургенева, у нас и без него не соскучишься. Сборная проиграла – снимем. Не того сняли? Назначим заново┘ Вы только не волнуйтесь, смотрите телевизор.
А чего делать – смотрим. Скажем, милицейские новости. Сидит милейшая юная дама в милицейской форме с погонами и рассказывает историю своим общеграждански доступным языком. Тогда-то там-то в общежитии такого-то завода потерпевший вместе с другом распивал напитки, а потом вышел на улицу; друг тоже пошел на улицу и там увидел потерпевшего; состояние потерпевшего не внушало опасений – он умер┘ Хорошая история, поучительная, конец оптимистический, всем стало еще спокойнее, одно тревожит – а какие были напитки? Или вот еще: задержанные девушки, по оперативным данным, занимались проституцией. Так и видишь, как родных, этих самых оперативных работников, которые всеми возможными способами выясняют, чем таким занимаются девушки┘
Но, конечно, есть у русской зимы свои прелести, кроме ранних сумерек перед голубым экраном. Некоторые, скажем, очень ее любят, потому что как раз в это время можно уехать всей фракцией куда-нибудь в Куршавель. Другие – за то, что можно при полном попустительстве правительства пить горькую на протяжении всех детских каникул: сел к тому же голубому экрану вечером тридцатого декабря, налил, встал утром десятого, хорошо, думаешь, что наконец-то можно пойти на работу, повидать родной коллектив. Некоторые мудрые представители национальной фауны так вообще на весь этот сезон впадают в спячку: по осени засыпают, весной просыпаются, глядь – грачи прилетели. Пробовал им подражать, не получается, телефон, то да се, опять же есть риск пропустить по тому же телевизору реанимированный голубой огонек... И еще одно: зима – самое время для банкетов. Не знаю, как вы, но я вчера, перед тем как закончить эти строчки, был на одном. Сейчас тороплюсь на другой. Некогда не то что спать, телевизор посмотреть┘
Но печаль – печаль не отпускает. Светлая, конечно, как у нас в стране издавна принято. Метель за окном. Слабо гудит компьютер. Надо бы радио, что ли, включить┘ Включил, слышу прогноз. Людям метеозависимым, тоже новое слово, сегодня надо быть особенно осторожными. Поберечься. Так что если вы метеозависимы, не читайте, советую, эту заметочку.
