Николай Климонтович
А эта девочка будет читать русские книги!
Фото Михаила Циммеринга (НГ-фото)
Возможно, возникает иллюзия жизни как бы не здесь.
Чаще всего это невероятное одоление всяческих премудростей случается с девушками разного возраста из семей, где принято быть интеллигентными. У девушек того разряда, кого не дергали в отрочестве за косички, больше, чем у юношей, времени для самообразования. Это могут быть дочки писателей, отцы которых скромно гордятся перед собутыльниками тем, что в юности сторожили склад или лифт. Иногда эти утверждения попадают в интервью и мемуары. Девочки могут быть и дочками профессоров, гуманитарного свойства, естественно. И даже доцентов. Крайне редко это дети людей более практических профессий, но все-таки - из интеллигенции.
Но полиглотство мстит. Трудно с дружбой. Еще труднее с любовниками, фактически ни звука не говорящими на фарси. Уже в 24 года - с концом аспирантуры - много комплексов. То и дело приходится менять очки: с плюс три на плюс четыре, с плюс четыре на плюс пять с половиной. Презрение к родителям и к родине. Привычка кое-что говорить по-голландски и дежурная фраза "забыла позвонить своему издателю". Понятная ненависть к жующему и рожающему миру. Милое пристрастие читать книги только бегом: первая и последняя страница - ведь и так ясно, что этот балбес, автор, ничего существенного не смог бы написать. Интимное желание выйти замуж за иностранца при понимании, что это уже не модно. Отчетливое знание расположения залов Лувра при полной неосведомленности, где находится Третьяковская галерея, - водили с классом в полубессознательном возрасте. Отвращение к вульгарному, хотя само это понятие подлежит чуть не ежедневной модификации: вчера еще вон тот был вульгарен, сегодня - посмотрим.
Напряженные отношения с текущей литературой. Критерий качества: "я это имя слышала". Уверенность, что "если я его имени не слышала", то лучше бы ему и не рождаться на свет. Ему же хуже. Вот Тютчева я же знаю! Такое же, как к чужим текстам, отношение к правилам дорожного движения - отстраненное. В конце концов, это же глупость: мне надо прямо, а стрелка зажглась - направо. В отличие от интеллигентных феминистски настроенных друзей, сплошь занятых предельно созидательным трудом художественных, театральных или литературных критиков, сотрудники ГИБДД такой подход не разделяют┘ Так и жизнь пройдет. И не удержаться интеллигентной барышне, коли она будет читать эти строки, продолжить: "как Азорские острова"...
Как-то я прочел рецензию на собственную безвредную книгу пера девушки средних лет с большим лингвистическим багажом. Рецензия была нахальной и - что хуже - недобросовестной: девушка книгу, на которую сочинила отзыв, не читала. В некотором недоумении я попытался вникнуть в ее текст: что она, собственно, хочет сказать? Уяснить этого мне так и не удалось. Я только отметил с грустью, что пером незнакомки водило искреннее негодование. Но никак не мог догадаться, чем это я ей так не угодил. Пока меня не озарило: причина ее раздражения была в том, что ей, девушке высокообразованной и просвещенной, вообще приходится заниматься такой белибердой, как мой текст. Мне стало ее жаль. Зачем? Неужели она, чем мучиться с литературной поденщиной, не могла пойти к папе и попросить пятьдесят рублей на мороженое - больше ей вряд ли заплатили за эту, по сути, ассенизаторскую работу. В конце концов, если она сирота, то могла бы прийти непосредственно ко мне и показать черновик своего опуса, я тут же дал бы все сто┘
Когда-то одна литературная дама тоже сочиняла рецензии. И если в тексте был хоть намек не на талант даже, на способности, дама разносила его в пух и в прах. Особенно ей удавался жанр ниспровержения кумиров. Льва Толстого она не рецензировала, но о современниках писала взахлеб и со смаком. Получалось, что наиболее ценимые критикой и читающей публикой сочинители суть самозванцы, идиоты и графоманы. Может, дама и сама баловалась беллетристикой и на всякий случай сводила счеты, отдавая себе в этом отчет или нет, с потенциальными конкурентами. Или же, как было написано на спине одной мулатки в Нью-Йорке: "It"s no premenstrual simptom - I am always a bееch".
...Замечу, эта девушка, моя обидчица, крайне редко пишет о соотечественниках. Рецензирует она чаще всего зарубежные книги, благо их переводят теперь в большом количестве. Иноплеменных сочинителей она отчего-то не ругает.
Нет-нет, я не хочу подозревать милую рецензентшу в откровенной смердяковщине, но факт остается фактом: текущая отечественная словесность как минимум неинтересна ей - интересна текущая извне. И это - частное дело, моя мама, скажем, не очень любит Чехова, но знает наизусть роман "Домби и сын". А критик, беллетрист и, что интересно, издатель текущей беллетристики Виктор Ерофеев время от времени провозглашает, что российская словесность кончилась. Но Виктор говорит все это скорее всего затем, чтобы на него ссылались (что я и делаю). А вот что толкает девушку на тропу нигилизма - неведомо. Как неведомо и то, чего желает интеллигентная девушка средних лет получить от российской словесности.
