Всемирный оркестр санкций

Хотя Российская Федерация обеспечивает часть финансирования и оборудования Большого адронного коллайдера в Европейском центре ядерных исследований, руководство ЦЕРН приостановило статус наблюдателя для нашей страны. Фото Reuters

Российская наука – вместе со всей страной – находится в точке бифуркации. В такое время сложно делать прогнозы, потому что каждый день мы становимся свидетелями событий, которые еще накануне было сложно предсказать. Однако уже вырисовываются контуры того, в каком положении оказалась российская наука за последний неполный месяц и где находятся болевые точки происходящих изменений.

Персональное сотрудничество

Число санкций, целевым образом касающихся российской науки, нарастало лавинообразно. Первым стало правительство Германии, которое уже 25 февраля объявило о замораживании всех текущих и планируемых мероприятий с Россией. Затем последовали аналогичные решения со стороны Дании, Латвии, Литвы, Эстонии, Нидерландов и Финляндии.

Немецкий член Европейского парламента настаивал, чтобы и ЕС расторг соглашение о научно-техническом сотрудничестве с Россией. В итоге Европейская комиссия заявила, что пересмотрит текущие проекты в рамках программ «Горизонт-2020» и «Горизонт Европа», прекращает выплаты российским ученым, а новых контрактов не будет.

Канада также заявила об ограничении взаимодействия с российскими научными организациями при сохранении сотрудничества с отдельными учеными из России.

Французские организации – Национальный центр научных исследований Франции (CNRS) и Национальное агентство научных исследований (ANR) ограничили партнерство с Россией. При этом CNRS «поставил на паузу» новые коллаборации, а российским ученым, работающим во французских лабораториях, разрешил продолжить там работу. ANR приостановило работу с Российским научным фондом, включая финансирование совместных проектов.

Национальный фонд научных исследований и инноваций Великобритании (UK Research and Innovation) также приостановил все выплаты по грантам с участием российских партнеров.

Ударом стала и позиция Европейского центра ядерных исследований. ЦЕРН приостановил статус наблюдателя Российской Федерации и сотрудничество с российскими институтами. А ведь российская сторона обеспечивает часть финансирования и оборудования Большого адронного коллайдера в ЦЕРН (LHC).

В этом контексте, как ни странно, самой щадящей оказалась позиция научных организаций США. Национальная академия наук (NAS – The National Academy of Sciences) в своем заявлении отметила, что даже в тяжелых геополитических ситуациях NAS привержена поддержанию каналов связи, в том числе с российскими учеными. А президент Гарвардского университета подчеркнул, что «научные отношения важно поддерживать – и даже, может быть, особенно – во времена напряженности между странами». Однако и здесь речь скорее идет о взаимодействии не с российскими научными организациями и ведомствами, а с индивидуальными российскими учеными.

Акцент на прекращение сотрудничества с организациями при сохранении индивидуальных связей сделало большинство стран, наложивших санкции на российскую науку. Однако каждый ученый ассоциирован с какой-либо организацией. Сегодня в мире преобладает «командная наука» (team science) практически во всех областях наук, растет среднее число участников научных групп, снижается число соло-статей. Поэтому санкции, по своей сути, направлены на изоляцию российской науки.

Измеряй и властвуй

Российское правительство приняло решение временно отказаться от требований к ученым публиковаться в журналах, индексируемых в базах данных Web of Science и Scopus. Сейчас формируется новая система оценки научных результатов. В том числе есть намерение переориентироваться на российские журналы, на так называемую русскую полку Web of Science (RSCI).

Если говорить об изменении системы оценки, было бы разумно учитывать не только публикации, но и другие формы активности и квалификации ученого. Это важная, но неоплачиваемая или символично оплачиваемая работа – участие в экспертизе проектов, рецензировании рукописей, подготовке аспирантов. Действовавшая до недавнего времени жесткая привязка вознаграждения к наличию публикаций в международных научных журналах не была оптимальным решением. Это и породило большое массовое использование недобросовестных практик.

Поэтому в происходящем можно увидеть и позитивный эффект, связанный со снижением публикационного давления. Одновременно это будет и проверка того, насколько действенным был прошлый опыт, будут ли исследователи по-прежнему стремиться опубликовать свои результаты в журналах, индексируемых в Web of Science и Scopus, или понизят планку требований к самим себе.

При этом важно, чтобы не появилось запретов на публикации в высокорейтинговых журналах ни с российской, ни с зарубежной стороны.

Одновременно в реформируемой системе измерения результатов усиливается значимость связи науки с практикой и признание того, что оценка сугубо по публикационной активности релевантна лишь по отношению к ограниченной группе (20–25%) российских исследователей. Наука скорее всего станет более прикладной, что в российском контексте скорее положительное явление с учетом необходимости срочного развития целого спектра технологических направлений.

Санкции на конференции

Еще один удар, относящийся к представлению научных результатов и включенности в международную науку, это сокращение возможности проведения международных конференций и участия в них. Знаковым стал перевод Международного математического конгресса, который должен был состояться в июле в Петербурге в режиме онлайн. Это решение было принято после нараставшего давления со стороны национальных математических обществ и более 100 приглашенных докладчиков.

С точки зрения участия российских ученых в международных конференциях, помимо политического аспекта, есть и финансовый, связанный с отключением страны от системы SWIFT и сложностью в связи с этим с оплатой зарубежным участникам организационного взноса. Нельзя также не учитывать запрет на полеты российской авиации, что усложнит и сильно повысит в цене возможность физического посещения конференций за рубежом.

Проблемы могут возникнуть и с доступом к научной информации. Здесь также остается открытым вопрос, каким образом можно будет оплачивать подписки на научную литературу, принимая во внимание финансовые трудности и отключение России от SWIFT. Информационная закрытость опасна отрывом от мировых достижений и дополнительными усилиями для работы над проблемами, которые уже решены за рубежом.

Доступ к оборудованию

Экономические санкции, связанные с ограничением на импорт товаров, оборудования, комплектующих, программного обеспечения, непосредственно влияют на возможность проводить научные исследования. По экспертным оценкам, 80% конкурсов на поставку оборудования в научные организации выигрывали зарубежные компании.

Если научное оборудование можно будет эксплуатировать без замены в течение относительно длительного времени (хотя и оно требует регулярного и квалифицированного сервисного обслуживания), то лабораторных материалов может хватить максимум на год – и только у запасливых коллективов. А вот запрет на использование компьютерных программ, применяемых в научных расчетах, имеет немедленный эффект.

Поиск аналогов программ и лабораторных материалов займет определенное время, но – что важнее – скорее всего эти аналоги не будут равного качества. А в современной науке качество используемых технических средств оказывает непосредственное влияние на результаты.

Позитив – жесткий импульс развивать отечественное научное приборостроение. Однако эта задача решается в течение лет, а не месяцев. Более быстрый позитивный отклик может состоять в том, что скорее всего упростится ряд бюрократических процедур, связанных с закупками оборудования и материалов для научных исследований.

Люди: кто останется в науке

Условия для научной работы – а для обществоведов и гуманитариев еще и состояние академических свобод – окажут решающее влияние на мобильность кадров. Наиболее квалифицированных будут приглашать на индивидуальной основе – той самой, о которой заявили все организации, наложившие санкции на российскую науку. Другие, особенно работающие в областях, требующих современного оснащения, сами будут искать организации и страны для приложения своих сил.

Однако массовой эмиграции вряд ли можно ожидать, поскольку есть внешние ограничения. Возможен и уход профессионалов в другие отрасли, которые потребуется срочно развивать.

С оттоком кадров внутри российской науки изменится среда общения, поскольку высок риск отрицательного отбора. После распада СССР и массового отъезда ученых наиболее активного возраста многие годы не закрывался «провал среднего поколения». Условно говоря, в этот период «дедушки» учили науке «внуков». Среднее поколение стало возрождаться примерно после 20 лет усилий по привлечению и удержанию молодежи в науке. Кадровые катастрофы – самые сложные с точки зрения длительности преодоления их последствий.

Еще один фактор, который чувствительно скажется на уровне российской науки, связан с оттоком из страны зарубежных ученых. Это касается не только программ сотрудничества (таких как мегагранты или международные лаборатории), но и участия в международных наблюдательных советах вузов, редакционных советах журналов, экспертизе заявок на гранты. Это влечет за собой снижение уровня экспертизы, в отсутствие которой размываются требования к качеству науки.

Сегодня фактор времени играет ключевую роль. Чем дольше будет продолжаться ситуация неопределенности, тем сильнее будет урон от санкций. Некоторые из них, изначально объявлявшиеся как временные, могут стать постоянными.

Санкции, наложенные на Россию, болезненно сказываются на экономиках разных стран. Цена высока для всех. Несмотря на то что любая наука национальна (и именно поэтому существуют «национальные», а не унифицированные инновационные системы), она – часть единого организма, мира науки. Удаление из этого мира одного из «подвидов» обеднит ее. И значит, ударит по всем.