Джованни Бенси
По-католически – это аскетизм или роскошь?
Фото с сайта www.dw.de
Может показаться, что новый «призрак» сегодня бродит по России, как в XIX веке другой «призрак» бродил по Европе. Тогда, как известно, это был «призрак коммунизма», о котором писали люди, имеющие с ним, можно сказать, родственные отношения, – Маркс и Энгельс.
Сегодня в России вдруг заговорили о том, что можно назвать «призраком либерализма». Причем «агрессивного либерализма». Так, во всяком случае, считают в руководстве РПЦ. Об этом говорится и в циркуляре (точнее, в пасторском послании), который по велению Патриарха приходские священники оглашали с амвонов. Документ уже широко известен, он обсуждался в российских СМИ, и потому нет надобности в обширных цитатах. Обратим только внимание на то, что слово «либерализм» неоднозначно. Оно несет в себе много разных, порой даже противоположных значений. Понимая, что в любом случае под либерализмом мы понимаем свободу, хочу сделать акцент лишь на двух наполнениях этого термина – политическом и экономическом.
Был ли Нерон либералом
В одной из энциклопедических статей я прочел, что политический либерализм есть «убеждение, что общественные институты существуют для того, чтобы способствовать наделению индивидуумов реальной властью, без заискивания перед элитами». Это «прогрессивный» либерализм, ведущий свое начало от Джона Локка, Шарля Луи де Монтескьё, Вольтера, который выступал за конституционную монархию, и Жан-Жака Руссо, который развил учение о естественной свободе. Этот вид либерализма, зародившийся во Франции, особенно угнездился в США, где президент Барак Обама считается «либералом». Между тем в Европе его рассматривали бы скорее как «прогрессиста». Экономический или классический либерализм, все по той же энциклопедической статье, «выступает за индивидуальные права на собственность и свободу контракта». Девизом этой формы либерализма является «свободное частное предприятие». Предпочтение отдаются капитализму «на основе принципа невмешательства государства в экономику». Эта концепция либерализма скорее консервативна и преобладает в Европе.
Но Патриарх Кирилл, как мне кажется, имеет в виду не экономику, а скорее чью-то политику, разрушающую российскую общественную мораль. То есть речь идет о неких либеральных веяниях с Запада, проникнутых «агрессивностью» по отношению к Русской православной церкви. Под личиной такого «либерализма», как полагают в РПЦ, скрываются те, кто продвигает ложные ценности. Список таких ценностей оглашен, и он имеет довольно разнородный характер. К ним относятся, например, «вседозволенность и блуд, свобода выражения всех желаний, неудержимое потребительство, признание однополых союзов».
«Агрессивный либерализм», кроме того, якобы грешит недостаточной политической лояльностью к власти и отсутствием патриотизма. Ведь особенно заметными, по мнению предстоятеля РПЦ, стали наскоки «агрессивных либералов» в предвыборный и послевыборный периоды, что свидетельствует об их политической подоплеке, в том числе «антироссийской».
Получается, что проявлением «агрессивного либерализма» являются поступки, устремления и идеи, выражающие личный выбор человека, который другие граждане могут не разделять. Но если мы живем хотя бы в более или менее демократическом обществе, то этот выбор должен этим обществом признаваться и уважаться.
Мне кажется, случившаяся за этим дискуссия позволила консерваторам связать с либерализмом формы поведения, которые с ним имеют мало общего.
Кто сказал, например, что «вседозволенность и блуд» – это некая отличительная черта либералов? «Блудом» могут заниматься и либералы и тираны (например, древнеримский император Нерон, который, отнюдь не грешил свободолюбием). То же самое можно сказать и о католических священниках и даже епископах, которые были вовлечены в скандалы, связанные с педофилией. Они тоже по большей части были людьми, защищающими ценности консерватизма. Либералами не были ни покойный архиепископ Венский, ни кардинал Ханс Херман Гроэр. Да и почему «свобода выражения всех желаний» должна подразумевать исключительно что-то греховное?
А если взять те же пресловутые однополые браки. Это что, удел одних либералов или особенность одних консерваторов?
Можно привести два общеизвестных примера. В ФРГ министр иностранных дел Гвидо Вестервелле по европейским понятиям является консерватором, хотя является лидером партии «Свободные демократы». Так вот он ничуть не скрывает свою принадлежность к гомосексуализму.
Такой же нетрадиционной ориентацией отличается и мэр Берлина Клаус Воверайт. Это же он, а не кто-то другой во время своей инаугурации в 2001 году произнес фразу, ставшую крылатой: «Ich bin Schwul, und es ist gut so!» («Я гей, и это хорошо!») Но Воверайт – социал-демократ, то есть по американским понятиям – либерал и противоположность Вестервелле.
Поэтому, мне кажется, истоки конфликта можно искать в том, что Церковь при всем человеколюбии исповедует пессимистическую концепцию о человеке. Человек испорчен изначально, он обременен первородным грехом, учение о котором в первую очередь было разработано апостолом Павлом.
Это учение принимает во внимание, что Христос умер на кресте, чтобы спасти грешников. Как верно и то, что через крещение человек «омывается» от первородного греха. Но restitutio ad integrum, возвращения к исходному благодатному состоянию, все еще нет.
Последствия первородного греха еще дают о себе знать: мы все равно и после страстей Христовых продолжаем грешить.
А это значит, что человек несовершенен, и, если предоставить его самому себе, он будет склоняться скорее ко злу, чем к добру. Даже даром свободы воли он не умеет пользоваться и будет с легкостью принимать неправильные решения. Поэтому человека надо опекать, вести за руку по пути истины и морали.
В такой перспективе либерализм, с точки зрения РПЦ, – самое опасное, что только можно себе представить. Ибо высока вероятность, что человек воспользуется им, чтобы добиться тех страшных результатов, о которых говорит Патриарх Кирилл.
«Список заблуждений» был огромен
У Католической церкви в этом смысле дела обстоят ничуть не лучше. В новейшее время история отношений между Ватиканом и либерализмом началась с лобового столкновения. И бодался теленок (либерализм) с дубом (Святым престолом) и все еще бодается. Все началось в 1864 году, когда Папа Римский Пий IX опубликовал сегодня практически забытый документ под названием Syllabus errorum nostrae aetatis, то есть «Список заблуждений нашего времени». Этот документ был опубликован в качестве приложения к энциклике Quanta cura («Какой заботой»), в которой рассказывалось об усилиях самого Пия IX и его предшественников, дабы оградить верующих и не отдавать их на растерзание дьяволу. «Силлабус» был в чем-то сжатым изложением самой энциклики.
Время тогда было тревожное, вскоре вспыхнула Французская революция. Она в атмосфере хаоса и насилия парадоксальным образом подняла вопрос о правах человека и гражданских свободах. Уже возник марксизм, который призывал не только к социальной революции, но и к свержению «попов» с их «религиозным обманом». И Королевство Италия всего за несколько лет до «Силлабуса», в 1861 году, посягнуло на старое Церковное государство, оставив за Папой только область вокруг Рима, а вскоре, в 1870 году, оторвала у Понтифика и последний лоскут территориальных владений, положив начало взаимной вражде между Святым престолом и Италией. Противостояние закончится лишь почти 90 лет спустя созданием Государства Града Ватикана. Католическая церковь чувствовала себя осажденной «силами зла». Шел Первый Ватиканский собор (прерванный как раз 20 сентября 1970 года вторжением итальянских войск), и Папа попытался оградить окруженную крепость провозглашением двух «силовых» догм: о папской непогрешимости и о Пренепорочном зачатии. «Силлабус» тоже явился орудием для отражения близкой угрозы.
 Такой она была, 1-я Государственная Дума России. Фото c caйта www.parlament-clab.ru |
В «Списке заблуждений нашего времени» осуждались практически все течения мысли, возникшие после протестантского раскола в XVI веке и последовавшей за ним католической «контрреформации». Под секиру папской анафемы попали пантеизм, натурализм, рационализм, социализм, коммунизм, тайные общества (вроде масонства), библейские общества (которые поощряли чтение Библии верующими без руководства духовников или выступали за сравнительно-историческое изучение Библии независимо от церковных догматов), а также принципы свободы совести и отделения Церкви от государства.
Иными словами, «Силлабус» был направлен против основных форм либерализма, прежде всего – политического, религиозного, культурного и экономического, хотя многие порицаемые «заблуждения» не были известными массе верующих.
«Силлабус» состоит из 80 тезисов, каждый из которых содержит осуждение определенного «заблуждения». Приведем пару примеров: в тезисе 6 объявляется заблуждением точка зрения, согласно которой «вера Христова находится в противодействии с человеческим разумом, и Божественное Откровение не только не приносит никакой пользы, но даже препятствует совершенству человека». В тезисе 7 осуждаются взгляды на историю христианства Тюбингенской мифологической школы Давида Штрауса и Бруно Бауэра, однако без упоминания фамилий этих ученых. Там просто провозглашается «заблуждением» точка зрения, что «пророчества и чудеса, показанные и расказанные в Священных Писаниях, являются поэтическими вымыслами, а тайны христианской веры – суммой философских изысканий, и в книгах обоих Заветов содержатся мифические измышления; и сам Иисус Христос является мифической выдумкой». Собственно осуждению либерализма посвящены четыре тезиса. В них отрицается, что в католических странах могут пользоваться свободой совести и отправлениями культа религии, отличного от католицизма. Но особенно интересным является последний, 80-й тезис. Там осуждаются те, кто считает, что «римский первосвященник может и должен примириться и вступить в соглашение с прогрессом, либерализмом и современной цивилизацией».
Получалось, что Церковь должна сжиматься и замыкаться, не вступая ни в какие контакты и ни в какой диалог с окружающим миром. Таким образом, скоро большинство тезисов «Силлабуса» были более или менее молчаливо списаны в расход. Из них остались в полной силе лишь те, в которых осуждаются социализм и коммунизм. Что касается таких «заблуждений», как пантеизм, натурализм, рационализм и т.д., то, конечно, и они оставались в силе, но скорее всего как предмет академических дискуссий в узком кругу. «Народ Божий» вряд ли знает, что такое пантеизм и не печется о нем.
Но в любом случае отрицательное отношение к либерализму продолжалось и дальше. Можно сказать, до понтификата Папы Пия XII (Эудженио Пачелли, 1876–1958), хотя открытое и бескомпромиссное осуждение он вынес только коммунизму.
С восхождением на престол Св. Петра Папы Иоанна ХХIII (Анджело Мариа Ронкалли, скончавшегося в 1963 году) акценты заметно сдвинулись. Осуждение коммунизма осталось, но Папа не отказывался от контакта с его представителями (нашумевший визит в Ватикан дочери Хрущева, Рады, с мужем Алексеем Аджубеем) и выдвинул тезис, что даже «порочные корни иногда могуть дать положительные всходы».
И в отношении либерализма, по крайней мере – некоторых его аспектов, позиция Папы изменилась. Он стал уделять большое внимание экуменизму (именно благодаря Иоанну ХХIII это слово стало вообще широко известным), то есть диалогу и сотрудничеству с другими религиями. Папа признал, что и у остальных верований есть «зерно истины», и призвал правительства католических стран гарантировать всем гражданам, а не только католикам свободу совести и вероисповедания. Был фактически отвергнут тезис о том, что нельзя допускать существование иных религий там, где преобладает католицизм. Ситуация не изменилась и при следующих Понтификах – Павле VI, Иоанне Павле I (который не успел проявиться, поскольку умер через месяц после избрания) и Иоанне Павле II, «польском Папе» Кароле Войтыле. Проблематичным обстояло дело с либерализмом в период, когда во главе Конгрегации вероучения находился кардинал Йозеф Ратцингер, нынешний Папа Бенедикт VI. Правда, в начале 1960-х годов от слыл «либералом» и таковым проявился во время Второго Ватиканского собора. Это было как раз в те годы, когда он сотрудничал с наиболее «либеральным» католическим богословом Хансом Кюнгом, у которого именно из-за «либерализма» постоянно были неприятности с Ватиканом. Иоанн ХХIII по случаю Собора выдвинул лозунг, прямо противоположный 80-му тезису «Силлабуса», а именно тезис об aggiornamento («осовременивании»), «приведении Церкви в состояние, соответствующее требованиям современного мира».
И тут появился релятивизм
Но, что касается Ратцингера, он впоследствии отошел от позиций тех лет. Кульминационной точки, пожалуй, этот процесс достиг в 2000 году, когда тогдашний глава Конгрегации вероучения опубликовал заявление под латинским названием Dominus Iesus («Господь Иисус»). Этот документ является ударом по религиозному либерализму: Ратцингер возвращается к традиционному положению, что Католическая церковь – единственно верная церковь Христова и что только в ней можно обрести спасение. У других христианских Церквей (православной, протестантских и т.д.), а тем более у нехристианских религий этой благодати нет, и они не могут вести к спасению. Поэтому, заявил кардинал, надо избегать уже утвердившегося в языковом обиходе термина «Церкви-сестры» для обозначения особых отношений между Католической и Православной церквами. По мнению Ратцингера, «в последние годы внимание Конгрегации вероучения было обращено к проблемам, связанным с использованием фразы «Церкви-сестры», которая появилась в ряде важных документов, а также звучала во время дискуссий, посвященных диалогу между Католической и Православной церквами.
Это выражение стало общепринятым при обозначении движения к объединению Католической и Православной Церквей. Ратцингер продолжал: «Это, естественно, приводит к мысли о том, что единая Христианская церковь ныне не существует, но может быть восстановлена путем примирения двух «Церквей-сестер». Однако, предупреждал об этом тогда еще кардинал Ратцингер, «выражение «Церкви-сестры» не встречается в Евангелии». Значит, нынешний, а тогда будущий Папа отказывался от «прогрессивного» религиозного либерализма.
Чем объясняется этот отказ? Вспомним прошлое. В сентябре 2010 года Бенедикт XVI совершил поездку в Великобританию, где он причислил к лику блаженных (первая ступень к объявлению святым) одного из величайших богословов Католической церкви – Джона Хенри Ньюмана (John Henry Newman, 1801–1890), который оказал решающее влияние на теологическое образование молодого Ратцингера. Понтифик в каком-то смысле возвратился к истокам в период до «прогрессивного» периода Второго Ватиканского собора.
Дело в том, что Ньюман провел всю жизнь в борьбе против либерализма. Когда он в 1879 году в англиканской Великобритании был назначен кардиналом, посвятил свою речь именно критике этого течения. «Либерализм в религии, – сказал он, – это учение о том, что нет определенной религиозной истины, наоборот, что каждое религиозное верование так же хорошо, как любое другое».
Современный ирландский теолог Винсент Тумей (Vincent Twomey) комментирует: «Это приводит к роковым последствиям. Таким образом, по мнению Тумея, либерализм – на самом деле отказ от наших возможностей в известном смысле охватить абсолютную истину, хотя она порой показывается нам неясно, как бы сквозь тусклое стекло».
А человеческое сознание, как считает Папа Бенедикт, в состоянии постичь истину, которая, разумеется, совпадает с учением Католической церкви. Поэтому в своих выступлениях он бичует не столько либерализм как таковой, сколько то, что он, следуя по стопам Ньюмана, называет релятивизмом, который может быть религиозным и моральным. В первом смысле это убеждение, что все религии, по сути дела, равны и нет из них «более равной»
А моральный релятивизм приводит к отказу от единой, единственно верной и общеобязательной морали. И тут взгляды Папы Бенедикта и Патриарха Кирилла фактически совпадают, с той разницей, что глава РПЦ винит во всем либерализм, а глава Католической церкви осуждает то, что считает последствием либерализма, а именно релятивизм. Но западные прогрессивные либералы возражают Папе, что релятивизм, в конце концов, не что иное, как плюрализм, то есть признание права всех точек зрения на существование. Естественно, до той поры, пока эти точки зрения не будут отрицать права на иные взгляды. Причем любой взгляд может быть предметом критики.
