Алексей Науменко - Александр Эммануилович, фильм по вашему первому же сценарию стал необыкновенно популярным. Как такое получилось?
– Прочитав сценарий, один мой приятель посоветовал отослать его на конкурс сценариев о рабочем классе. Я ему говорю: «Ты в своем уме? У меня же главный герой – сантехник и алкоголик!» А он в ответ: «Все равно ведь рабочий!» Я и послал. И получил там приз! Тогда решили снимать кино. И первым режиссером должен был стать Леонид Осыка с Киностудии Довженко в Киеве, а главную роль хотели отдать Боре Брондукову. Но параллельно сценарий дали читать Георгию Данелии в Москве, не зная, что я уже договорился с Осыкой. Пришлось отказывать Данелии! И все же Госкино надавило на Студию Довженко, и сценарий передали обратно в Москву. Этот фильм и принес мне всенародную славу. Но это не все. В 1977 году за «Афоню» нам хотели дать Госпремию! Я втайне ужаснулся: мало того что картина не прославляет советскую власть, еще и герой – алкаш. Правда, потом в Комитете по Госпремиям решили, что в год 60-летия советской власти это будет уже слишком┘
– Тогда же вы и пришли на «Мосфильм»?
– Сразу после окончания ВГИКа. Дело в том, что у меня не было московской прописки. В то время на «Мосфильме» создавалась комедийная мастерская под руководством Данелии. Он предложил мне стать ее главным редактором, чтобы я смог получить прописку. Сразу же возник психологический барьер, связанный с тем, что мне пришлось судить работы известных мастеров. Я был не так уж молод – 29 лет, но когда приходил, к примеру, Эмиль Лотяну, то это казалось странным и непривычным. Тем, у кого я когда-то учился, я должен был говорить «годится» или «не годится». Получив прописку, я через три года уволился.
– Как вы познакомились с Кареном Шахназаровым?
– Нас познакомил Вадим Абдрашитов, когда я пришел на «Мосфильм». А потом Данелия порекомендовал нас для совместного написания сценария к фильму «Дамы приглашают кавалеров» по рассказу Славина. Это был август 1977 года. Так мы стали работать вместе и работаем до сих пор.
– Кажется, у вас не было особых проблем с цензурой?
– В советское время если нельзя было о чем-то писать, то я и не писал. Ведь если я знаю, что потолок из бетона и головой его не пробьешь, то не стоит и пробовать. Если же я знаю, что этот потолок пробить можно, тогда я и буду прыгать. Проблема была в другом – в непредсказуемости. Вот пример. Сценарий «Дамы приглашают кавалеров» долго не хотели принимать. Шахназаров даже бросил эту затею, и мне пришлось переделывать сценарий с новым режиссером Иваном Киасашвили. Там героиня едет на море, которое до этого никогда не видела. И вот она бегает по берегу и радуется: «Ой, море, море!..» Нам говорят: «Вырезайте эту сцену». – «Почему?» – «Мы знаем, что вы имеете в виду: советские люди не имеют возможности ездить на море». Не стали мы вырезать, за что фильм и получил вторую категорию.
Странный эпизод произошел в разгар перестройки в 1987 году, когда мы с Колей Досталем работали над экранизацией повести Рощина «Шура и Просвирняк». Директору киностудии сценарий не понравился, и решили дать почитать его Николаю Трофимовичу Сизову, которого чуть раньше сместили с должности директора «Мосфильма» на какую-то «почетную должность» в Госкино. Все надеялись, что сценарий ему не понравится, он его «зарубит». Сценарий Сизову не понравился: то не так, это не так┘ Мы говорим: «Ладно, пойдем и скажем, что вам не понравилось». А он в ответ: «Да мне ни один сценарий в жизни не нравился! Что ж теперь, советского кино не должно существовать?» Сизов и Тарковского поддерживал, хоть фильмы Тарковского совсем не любил.
– Часто ли вам приходилось работать в обстоятельствах форс-мажора?
– Бывали такие случаи. Вспоминается скандальный фильм «Душа», снятый в 1981 году. Сначала мы написали сценарий «Рецитал», в котором главную роль должна была играть Пугачева. Но во время съемок она поссорилась со своим мужем Александром Стефановичем, который был режиссером фильма, и отказалась сниматься. На студии сказали, что кино все равно надо сделать. Тогда мы на ходу переписали сценарий, пригласили группу «Машина времени» (первое их появление в кино) и Софию Ротару. Кино вышло условным, хотя и собрало в прокате сорок миллионов зрителей.
Гораздо веселее было со сценарием фильма «Дежа-вю». Поляк Юлиуш Махульский очень хотел снимать кино в Советском Союзе, потому что влюбился в манекенщицу Лизу Вергасову. Махульский предложил идею, согласно которой в Советский Союз в середине 80-х годов приезжает гангстер. Я ему говорю: «Этого не может быть. Зачем ему приезжать? Что он здесь будет делать?» И предложил перенести действие в 20-е годы, во времена НЭПа: тогда действительно могли приезжать гангстеры и контрабандисты. Два года мы ездили друг к другу обсуждать сценарий: я – в Польшу, Юлиуш – в Союз. Но так были заняты, что толком ничего не написали. А срок подошел. Оставалось десять дней до сдачи. Я заставил себя сесть и написать этот сценарий.
– Конъюнктурой приходилось заниматься?
– Бывало – друзей приходилось выручать. Например, звонит мне однажды Эльдор Уразбаев и просит помочь. В начале 80-х годов его сестра уехала в Америку. И Киностудия Горького, где он работал, потребовала, чтобы он реабилитировался. Дали тему ГАИ. Мы стали встречаться с инспекторами, и те рассказывали нам истории. Посчастливилось познакомиться с инспектором, который однажды остановил машину сына председателя Моссовета. Нарушитель стал выпендриваться: мол, знаешь ли ты, кто я такой? А инспектор ему: «Ну и что?» И проколол дырку в талоне. Тогда ему с погон звездочку убрали. Этот случай и стал толчком для сценария. Фильм так и назывался – «Инспектор ГАИ». Даже для тех, кто его смотрит сегодня, это серьезная картина. А на то время – тем более. Там впервые в нашем кино «олигарх местного значения» начинает борьбу с простым инспектором. Олигарха играет Никита Михалков. Когда фильм показывали первым зрителям, то в зале сидели сотрудники КГБ и шепотом спрашивали: «Кто такое разрешил? Кто такое разрешил?» Ведь мы думали, что они разрешают или запрещают, а оказалось, что не так. Но настоящей конъюнктурой был фильм «Секунда на подвиг», который тоже пришлось снимать Уразбаеву. Его все еще заставляли реабилитироваться. Фильм о том, как в 1945 году советский лейтенант спас Ким Ир Сена от самодельной бомбы, брошенной в того на митинге в Корее. По словам самого лейтенанта, с которым мы повстречались, никакого подвига он не совершал. Когда бросили бомбу, он оказался рядом и подумал, что его все равно расстреляют, если он ничего не сделает. Вот он и кинулся на эту бомбу и накрыл ее своим телом. А за пазухой у него лежала книга «Брусиловский прорыв», во время которого, кстати, погиб его отец. Только она его и спасла. Когда в 1984 году Ким Ир Сен приехал в Москву, то вспомнил тот случай, и было решено снять такой фильм. Поручили Эльдору Уразбаеву. Мне это было совсем неинтересно. Но когда друг говорит «Выручай!», то можно, конечно, проявить принципиальность и сказать «Спасайся сам». Но я выбрал другой путь. Вообще это комическая история. Месяц нас возили по всей Корее. Мы с Эльдором обсуждали сценарий, но ничего не писали. Когда собрались домой, нам дали готовый, профессионально написанный сценарий, прославляющий Ким Ир Сена. Притом до такой степени, что даже стыдно стало. Из него мы поняли, что нас все это время подслушивали и записывали наши обсуждения. Уже в Москве я сел и убрал явно агитационные моменты. Корейцы посмотрели фильм и промолчали, но при переводе на корейский язык все равно исправили. Например, крик «Разбегайся!» в сцене с бомбой они перевели как «Спасайте товарища Ким Ир Сена!». Фильм корейцам не понравился, иначе мне дали бы «Мерседес» и Героя Соцтруда Кореи.
– Пожалуй, ваша самая серьезная картина – «Цареубийца».
– Это мой самый любимый сценарий. Он неординарный и по структуре, и по замыслу.
– Это единственный ваш сценарий, где основа – историческая?
– Новый фильм Карена Шахназарова «Всадник по имени Смерть» написан по повести Бориса Савинкова. Есть еще сценарии на историческую тему, но они не поставлены. Например, «Очарование зла». Он очень дорогой: 30-е годы, Марина Цветаева, Эфрон, русская эмиграция в Париже┘ По структуре это роман. Я даже удивляюсь, что мы с Колей Досталем его написали. А «Цареубийца» – скорее повесть: там нет разветвлений сюжета, множества героев, протяженности во времени, за исключением ретроспекции в воспоминаниях главных героев. Для того чтобы фильм было интересно смотреть зрителям Англии, мы решили взять на одну из ролей какую-нибудь западную звезду. Шахназаров хотел, чтобы роль Юровского сыграл Малкольм Макдауэлл. С Макдауэллом смешной случай был. Приезжаю я как-то на съемку, а он репетирует сцену умирания: лежит почти без движения. И говорит: «Саша, ты не поверишь! Я вчера за 160 рублей такое пальто купил, какое в Лос-Анджелесе тысячу долларов стоит!» А у меня тогда пальто не было. Я и спрашиваю: «Где?» Он говорит, что водитель, который его вчера возил, покажет. А сам лежит – умирает. Кстати, он был весь в работе, настолько серьезно относился к делу, что среди наших актеров большая редкость. Но про пальто не забыл сказать. А пальто было плотное, настоящая шерсть – такие когда-то члены Политбюро носили. Я поехал искать. Приезжаю в магазин – обыкновенное сельпо, смотрю – и ничего не нахожу. Я и говорю: «Мне сказали, что у вас тут пальто есть┘» Продавщица сначала удивилась, а потом отвечает: «А-а! Висело тут одно лет пять. Дурак-иностранец приехал и купил, слава богу!» Так я остался без пальто.
– Макдауэлл своим «чужеродством» добавил картине драматизма┘
– Конечно. Юровский ведь был космополитом, интернационалистом – не евреем, не русским, а глобалистом, как сейчас говорят. Кстати, Макдауэлл гордился этой ролью, хоть и относительно немного денег получил.
– За границей фильм понравился?
– Мне сложно судить. Я был на премьере в Лондоне. Нас все поздравляли, говорили «Вау!», хотя кто их знает? Может быть, фильм и не понравился: на премьерах не принято портить настроение.
– Здесь фильм не имел особого успеха у зрителя┘
– Потому что он серьезный. Да и организация проката в 1991 году была уже не той, что раньше. Но по деньгам, полученным от продажи, фильм оказался рекордным. Он окупил все затраты и с нашей, и с английской стороны и принес неплохую прибыль. Дело в том, что его купил один человек, думая, что Шахназаров сделал новую комедию вроде «Курьера». Нам предложили двенадцать миллионов рублей – мы и продали.
– Вам попадались режиссеры, портившие ваши сценарии?
– Да. Единственный раз в жизни я хотел снять свою фамилию с титров. Это произошло с фильмом «В поисках золотого фаллоса». Его снимал Себастьян Аларкон в 1992 году. Сценарий был чисто приключенческий. Разумеется, название было другое. Они поехали снимать, но деньги у них закончились. Сняли вообще не по сценарию. Городили, что в голову взбредет. Вместо Таиланда уехали в Чили (Аларкон – чилиец). Когда я посмотрел фильм, то пришел в ужас. Еще и название такое!.. Мне многие фильмы, снятые по моим сценариям, не нравились, но тут я не выдержал: «Хочу снять фамилию с титров!» И Себастьян обиделся. Тогда я отступил. Но кино вышло пошлое, безвкусное. Не знаю, нравится ли вам фильм «Особенности национальной охоты», но мне это стыдно смотреть. Неловко становится, когда видишь, что юмор строится на том, что корова покакала┘
– Интересно, а какие фильмы, снятые по вашим сценариям, произвели на вас наилучшее впечатление?
– Скажу честно: я не смотрю свои фильмы. Разве что на премьерах. Даже не знаю, почему. Исключение составляют два – «Город Зеро» и «День полнолуния». «День полнолуния» – мой любимый фильм. Я его придумал еще в 1968 году, когда поступил во ВГИК на сценарный факультет. Я прошел последним из десяти, поэтому было ощущение настоящей победы. Шел я по улице. Мимо меня прошел какой-то человек. И я вдруг подумал: «Вот можно кино снять! Идет студент, поступивший во ВГИК, а мимо идет другой человек. Здесь камера бросает этого студента и следует уже за новым персонажем. А у него – свидание и так далее».
– Как у Луиса Бунюэля в «Призраке свободы»┘
– Правда, Бунюэль снял свой фильм в 1974 году. К тому же у Бунюэля семь новелл, а в нашем фильме пятьдесят восемь эпизодов. «День полнолуния» Шахназаров снял в 1998 году. Фильм получил несколько призов, в том числе Специальный приз жюри и Приз критиков на фестивале в Карловых Варах. И тут нас стали обвинять в плагиате. И называли почему-то фильм Отара Иоселиани «Фавориты луны». Я даже обалдел. Говорю: «Если уж и украли, то не у Иоселиани, а у другого великого режиссера». – «У какого?» – «А вот этого я вам не скажу!» И ни один критик не вспомнил о Бунюэле! Мне нравится этот фильм потому, что он как жизнь. Жизнь и состоит из фрагментов. Притом мы не задумываемся над тем, каким образом они связаны. А ведь они же связаны! И в фильме мы их связали. Сложно придумывать сюжеты, но это профессия. Можно рассказать еще одну историю о том, как Паша любит Машу или как убивают государя. А жизнь рассказать как она есть – вот самое интересное!
