Милрад Фатуллаев Более десяти лет, если вести отсчет с первой чеченской кампании, перемещенные лица из мятежной республики остаются неудобной темой для всех, кто должен был эту проблему разрешить. Уже нет в живых лидеров боевиков – Басаева и Хаттаба, организовавших вторжение в Дагестан и тем самым спровоцировавших вторую чеченскую кампанию. За этот период и в настоящее время боевики не раз подпадали под амнистию, им, похоже, позволили «легализоваться» в правоохранительных структурах Чечни, некоторые из них заняли заметные посты на различных уровнях власти. Но невинные жертвы войны все это время ощущали на себе косые взгляды.
Вспомним, как сложно было им вначале получить даже статус перемещенного лица. Никто не хотел признаваться в том, что масштаб бедствия достиг гуманитарной катастрофы. Глава Ингушетии Мурат Зязиков несколько лет отрицал, что в Ингушетии беженцев более двухсот тысяч, а два года назад, отмечая заслуги республики под своим руководством, указал- таки, как было трудно молодой Ингушетии справиться с почти 250 тысячами обездоленных людей. Вынужденные и сегодня доказывать свое право не только на достойную жизнь и на жизнь вообще, они вынесли на себе обвинения в причастности к боевикам, тунеядстве и безделье.
Последняя новинка из Грозного – «власти Чечни хотят запретить употреблять слово «беженцы», так как, по словам спикера чеченского парламента Дуквахи Абдурахманова, «эти люди почти находятся у себя дома». Слово «беженцы» можно не употреблять, но проблема все равно останется. «Хотя в Ингушетии сегодня, по данным миграционной службы Чечни, осталось не более семи тысяч человек, проблема не снята, – заметил «НГ» глава ПНО «Жизнь по праву» Аслан Псыч. – Тем более что в самой Чечне действуют более 52 ПВРов – пунктов временного проживания и так называемых мест компактного проживания. Люди не могут их покинуть при всем желании – им некуда податься: дома и хозяйства нет, компенсации по их утере не выплачены. Забытой темой оказалась судьба почти 60 тысяч чеченцев, покинувших Россию: вот уж кто действительно имеет официальный статус беженцев, а не внутриперемещенных лиц».
Вызывает недоумение, почему при таких показателях и фактическом признании существования вопроса о беженцах власти еще в 2004 году объявили, что проблема «закрыта окончательно», беженцев в стране больше, мол, нет. За это время во второй столице Чечни – Гудермесе прошло не меньше сотни совещаний и других коллективных мероприятий на тему, как вернуть перемещенных лиц на малую родину. На последнем из них премьер Рамзан Кадыров дал поручение кабинету министров до конца 2007 года закрыть все ПВРы на территории Чечни, благо, через выплаты компенсации. «Мы не станем оказывать помощь тем, кто неплохо устроился в пунктах временного размещения в качестве иждивенцев и нахлебников», – заверил премьер в своем выступлении.
Но тем не менее как в Грозном будут исполнять это распоряжение, если данные вопросы находятся в ведении федеральной власти – миграционной службы, МВД и МЧС? Кроме того, приступая в очередной раз к решению проблемы, Грозный учитывает только тех своих земляков, что живут в Ингушетии. Забыты те, кто нашел приют и работу в северокавказских республиках, во внутренних районах страны, кто оказался с другой стороны Кавказского хребта – в Грузии, в европейских и ближневосточных странах.
Возможно, со временем, перед какими-нибудь выборами о них вспомнят. Но в ближайшее время – жителям палаточных городков в Ингушетии и ПВРов в Чечне предстоит готовиться к очередному испытанию – наступающей одиннадцатой зиме.
