Андрей Серенко В политической жизни Волгоградской области все более заметную роль играют общины мигрантов, недавно переселившихся сюда. Особенно усилили в последние годы свои позиции мигранты с Северного Кавказа и из Средней Азии.
Источники «НГ» в среде бизнесменов Волгограда утверждают, что лидеры кавказских общин готовятся к серьезному переделу собственности, используя связи в органах власти и силовых структурах областного центра, вмешиваются в политические процессы. Не случайно в городе-герое, где успешно завоевывают позиции в экономике и органах власти армянская и дагестанская диаспоры, местные жители уже несколько лет называют проспект Маршала Жукова «Кавказским проспектом».
На муниципальных выборах, прошедших в октябре, во многих районах области новые главы были избраны лишь благодаря активной поддержке общин мигрантов. Так, например, исход выборов в Дубовском районе решила двухтысячная община турок-месхетинцев, а в Палласовском районе – казахская диаспора, которая здесь уже превратилась из национального меньшинства в большинство.
Активность переселенцев вызывает ответную реакцию коренного населения. Главой Котовского района жители избрали Владимира Ситникова, уже занимавшего этот пост в самом начале 90-х годов и прославившегося тем, что в 1992 году в принудительном порядке выселил в Чечню семьи чеченцев из хутора Нижние Коробки – после настойчивых требований местного населения, возмущенного неоднократными случаями изнасилований чеченцами русских девушек. В Волжском – втором по величине городе области – разгромную победу на выборах в городскую Думу одержала ЛДПР, проводившая избирательную кампанию под лозунгом «Наша область – не Кавказ!».
Если несколько месяцев назад неконтролируемая миграция в регион из республик Северного Кавказа и Средней Азии волновала только 10,4% волгоградцев, то сегодня, как следует из опроса, проведенного волгоградским Институтом экономических и социальных исследований (ИЭСИ) под руководством Михаила Шевякова, каждый пятый житель области обеспокоен этой проблемой. При этом, полагают социологи, страх перед миграцией растет. Возможно, именно этим объясняется то, что сегодня скинхеды, по данным ИЭСИ, являются самой узнаваемой молодежной организацией в городе-герое (ее знают почти 50% горожан). Для сравнения: показатель узнаваемости у движения «Наши» составляет всего 15%.
Неконтролируемая миграция переселенцев с Кавказа и Средней Азии в сельские районы регионов Нижнего Поволжья (Волгоградская, Астраханская области, Республика Калмыкия) уже неоднократно становилась причиной горячих социальных и национальных конфликтов. Аналитики определили схему, по которой происходит миграционная экспансия.
Сначала в том или ином районе появляется достаточно большая (50–100 человек) группа мигрантов одной национальности. Приезжие, как правило, имеют при себе значительные (по меркам местного населения) финансовые средства, что позволяет им приобрести собственность и заняться бизнесом. У лидеров национальных общин возникают особые отношения с представителями местной власти – главами администраций, депутатами, руководителями правоохранительных органов. В результате община мигрантов занимает не только лидирующие экономические позиции в поселении, но и получает административно-правовое прикрытие. Мигрантская молодежь по мере укрепления экономических позиций взрослых начинает считать себя «хозяевами жизни», не желает признавать местных обычаев и традиционного уклада жизни, ведет себя агрессивно.
Коренное население воспринимает ситуацию как прямую угрозу и «окружение», при котором «помощи уже ждать не от кого». Если же в руководстве общины мигрантов преобладают люди, занимающиеся криминальным бизнесом, не исключена политика террора в отношении коренного населения, целью которой является полное подчинение.
Когда социальная напряженность достигает предела, местное население, чувствующее себя загнанным в угол, не видя заступничества со стороны милиции и властей, совершает акт стихийной самозащиты – громит дома переселенцев, избивает представителей диаспоры и т.д. При этом нередко жертвами оказываются невиновные.
В Нижнем Поволжье (да и в ряде других регионов России) в отличие от Северного Кавказа нет опыта длительного сосуществования русского и кавказского населения. В итоге возникают социальные конфликты с межнациональным оттенком. Все это – на фоне практически полного отсутствия у государства здравой миграционной политики. Региональная и местные власти не только не управляют процессами в демографической ситуации и межнациональных отношениях, но зачастую и не контролируют их. В итоге в депрессивных сельских районах по-прежнему формируются крупные диаспоры мигрантов, а местное население ощущает себя в «кольце врагов».
