Андрей Серенко Идея переименования Волгограда в Сталинград, похоже, приобретает все большую популярность в российской политической элите. В самом начале апреля, во время визита в город-герой на Волге, лидер фракции «Родина» в Государственной Думе РФ Дмитрий Рогозин заявил на встрече с ветеранами Великой Отечественной войны о намерении его партии добиваться возвращения на карту России Сталинграда. Через несколько дней председатель Волгоградского городского Совета народных депутатов Сергей Михайлов в беседе с корреспондентом «НГ» заявил о готовности поддержать инициативу Рогозина о переименовании Волгограда в Сталинград. Спикер Волгоградского городского собрания намерен обратиться к Рогозину с предложением создать всероссийский организационный комитет по подготовке переименования.
Впервые в новейшей политической истории города-героя на Волге «сталинградский проект» поддержали один из руководителей Волгограда и депутат федерального парламента, считающийся близким к президенту России. Если ряды сторонников «возвращения Сталинграда» в респектабельном секторе российской политической элиты будут продолжать расти, то совсем скоро «сталинградская идея» будет «отмыта» и перестанет считаться элементом политической риторики маргинальных и радикально-оппозиционных партий.
Заявления Рогозина и Михайлова означают фактическое возвращение «сталинградского проекта» в систему проектов российской политической элиты. Собственно, там он изначально и находился. У попыток переименования Волгограда в Сталинград длинная история. Первые упоминания о «сталинградском проекте» относятся к началу 80-х годов прошлого века. Тогда первый секретарь Волгоградского обкома КПСС Владимир Калашников попытался, используя приближающуюся 40-летнюю годовщину победы советского народа в Великой Отечественной войне, получить одобрение у руководства страны своей идеи переименования Волгограда. Старожилы обкомовских апартаментов утверждают, что Калашникову практически удалось добиться своего. Были, говорят, даже уже заготовлены новые вывески на двери областного комитета партии, на которых было написано «Сталинградский обком КПСС». Ожидалось, что переименование должно состояться в канун 9 мая 1985 года. Однако избрание весной 85-го года новым генсеком КПСС Михаила Горбачева поставило крест на возвращении Сталинграда. Спустя четыре года в результате инспирированной из Москвы «номенклатурной революции», Владимир Калашников был свергнут с поста первого секретаря обкома КПСС, его деятельность подвергнута огульной критике, в том числе и в части «рецидивов сталинизма».
Сведущие люди уже тогда делали предположения, что неудавшаяся попытка переименования города-героя на Волге была вызвана не столько идеологическими причинами, сколько сугубо экономическими. Владимир Калашников был одним из сильнейших первых секретарей обкомов КПСС в Советском Союзе, считался «крепким хозяйственником». И главной целью его идеи переименования было придание особого политического (а следовательно, и экономического) статуса возглавляемой им области. «Уже тогда области и края СССР боролись за финансовые и экономические привилегии в Москве, и Калашников прекрасно понимал, что к Сталинграду в партийном и государственном руководстве Союза будет совсем иное отношение, чем к Волгограду», – рассказывал корреспонденту «НГ» один из бывших работников Волгоградского обкома КПСС. Другими словами, в основе самой идеи «реставрации Сталинграда» уже в 80-е годы лежали не столько идеологические, сколько экономические интересы волгоградской региональной элиты, искавшей новые формы своего позиционирования в Центре.
После краха коммунизма «сталинградский проект» потерял как идеологическую, так и экономическую привлекательность для волгоградской элиты. «Развести» Москву «на бабки» через идею переименования было невозможно. Напротив, запросто было схлопотать по шапке за реакционность и консерватизм от нового демократического руководства. Однако полностью в политические запасники сталинградскую тему не списали – ее подхватили на сохранение новые волгоградские лидеры КПРФ. Так «сталинградский проект» плавно переместился из властного сегмента региональной элиты в оппозиционный, превратившись в исключительно идеологический сюжет, выполняющий мобилизационные функции для структур КПРФ.
Примечательно, что даже после возвращения коммунистов в региональную власть в ходе выборных кампаний 1995–1996 гг. новые региональные руководители, состоявшие в Компартии РФ, никогда не позволяли себе публично высказываться в поддержку «сталинградского проекта».
Нынешний дрейф темы «возращения Сталинграда» из оппозиционного сегмента региональной элиты во властный, видимо, связан с теми же причинами, что и в 80-е годы. Идеология патриотизма и национального возрождения, педалируемая в России после 2000 г., сделала «сталинградский проект» вновь выгодным и перспективным. И не только в политическом смысле. Экономические интересы региональной элиты требуют особого политического «прикрытия», политического позиционирования. И «сталинградская тема», поднимаемая сегодня в Волгограде и находящая отклик в Москве, может оказаться для волгоградской элиты шансом вырваться из экономического кризиса, найти поддержку в столичных политических коридорах для реализации в регионе новых перспективных финансово-экономических проектов. «Городов на Волге много – Сталинград у нас один», – этот аргумент сторонников переименования является не бьющимся в эпоху рынка, конкуренции и всеобщей капитализации. Вырваться «из таких, как все» Волгоград и волгоградская региональная элита может только через новое политическое и экономическое позиционирование как на региональном, так и на федеральном уровне. Именно поэтому нынешние сторонники переименования говорят уже не столько об идеологических выгодах возвращения Сталинграда в Россию, а об экономических и финансовых. И возвращение к «сталинградскому проекту» региональной властвующей элиты, и подключение к нему федеральных политиков (которые, разумеется, преследуют свои собственные политические цели) как раз и является попыткой найти выход из «политического небытия» Нижневолжского региона.
