Другой мир

В Красноярске жара под тридцать. Плавится все: асфальт под ногами и мозги от предвыборного смога, придавившего город. Кандидаты в губернаторы дружно водят хоровод на газетных страницах и в телеэфире. Теперь красноярский народ уже отовсюду ждет подвоха. Ощущение такое, что включишь кофемолку, а оттуда раздастся голос одного из кандидатов на губернаторский пост. Откроешь холодильник, а из него - программная речь другого претендента. Отвернешь вентиль крана в ванной, а вместо воды - краткий курс предвыборной стратегии третьего желающего управлять регионом. Заезжие зондеркоманды пиарщиков науськивают кандидатов друг на друга, а бесхитростный электорат, не зная, кому верить, хватается за голову. А потому воистину счастливой кажется любая возможность вырваться из этого скандального чада и оказаться среди людей, живущих совсем другой жизнью в совсем другом мире.

"Военная тайна" на весь теплоход

Было утро, когда теплоход "Александр Матросов" под традиционное "Прощание славянки" отошел от причала красноярского речного вокзала. Курс - на север, в низовья Енисея. До Дудинки, конечной точки плавания, 1995 километров. Это практически половина длины Енисея, самой полноводной российской реки. А до Дудинки и обратно все 4 тысячи километров пути выходит, как до Москвы. Только на дорогу эту не 4 часа уйдет, как самолетом до столицы, а 11 суток. Север - это отдельная страна, здесь мерки свои, масштаб заставляет все считать на тысячи и миллионы - будь то расстояния или площади.

Не прошло и четырех часов, как на левом берегу Енисея показалось село Атаманово. Основал его в 1632 году первый красноярский воевода Андрей Дубенский, когда шел с отрядом казаков из Енисейского острога вверх по реке. Строительство красноярского острога, кровопролитные стычки с местными племенами - кыргызами и качинцами - были еще впереди. А тогда отряд отдыхал в сосновом бору на берегу великой реки, перетащив волоком лодки по суше в обход Казачинских порогов. Сейчас о тех бурных временах ничто не напоминает. Напротив, на берегу в окрестностях Атаманова высится старый советский указатель "Пионерлагерь "Таежный". Именно сюда в самом начале навигации ежегодно везут с Севера бледное и анемичное подрастающее поколение. Многие дети из Заполярья как раз в "Таежном", на "материке", впервые в своей жизни видят настоящий лес или живую корову.

Впрочем, если левый берег Енисея - давняя история здешних мест, то правый - богат сюжетами совсем свежими. Почти к самому берегу со скал спускается внушительный забор из колючей проволоки. Широкая полоса "запретки" рассекает лес. А по корабельной трансляции гид жизнерадостно вещает о том, что прямо перед нами по правому борту горно-химический комбинат. И излагает подноготную этого, еще совсем недавно сверхсекретного объекта Минатома, где производится начинка для атомных бомб.

Монолог из радиорубки весьма познавательный. Можно даже узнать, на какой глубине в скальных недрах Атамановского кряжа Саянских гор расположен радиохимический завод, где, собственно, и происходит извлечение урана и плутония из облученного ядерного топлива. Слышал бы эту "лекцию" Берия, ведомство которого строило когда-то этот комбинат и рабочий поселок при нем...

Впрочем, тут в "лекцию" вклинивается "Маяк" и сообщает, что на Таймыре, куда мы плывем, уже пятые сутки идут поиски пропавшего вертолета с геологами на борту. Спасатели МЧС прочесывают территорию уже площадью 15 тысяч квадратных километров и все никак не могут ничего найти. В связи с чем предлагается использовать информацию с российских космических спутников. Возможно, кстати, тех самых, что изготовлены опять-таки в закрытом Железногорске, отгородившемся от берега глухой стеной леса.

Однако от времени в лесу не укроешься. На "Матросове" плыли две польские семьи. Знали, куда плыли. Что в царской России, что в советской поляков репрессировано было немало. А в гулаговском "архипелаге" красноярский "материк", как известно, занимал, увы, одно из центральных мест. Вот и плыли на Север бывшие наши братья по соцлагерю, чтобы увидеть те края, где кормили гнус на лесозаготовках их предки. И когда корабельное радио вспоминало историю времен холодной войны, поляки эти да молодой американец, преподающий английский в Красноярской академии цветных металлов и золота, слушали очень даже внимательно.

Край забытый, край лесной

А вот россиянам на пути в Заполярье в глаза бросалось другое. Экономика края уже который год в предынфарктном состоянии, целые отрасли ее разрушены, а потому речникам и возить нечего. Дошло до того, что самый лесной в стране регион, где сосредоточены огромные запасы древесины, уже практически поставил крест на лесозаготовках. Несуразно высокие железнодорожные тарифы делают невозможной перевозку леса из Красноярья как на запад страны, так и на восток. Разве что отборный сосновый кругляк за бесценок уходит в Китай, где цены на него тут же взлетают в несколько раз.

Крах лесной отрасли края хорошо виден и на Енисее. Леса везут очень мало. Плоты на реке попадаются редко. По берегам, где прежде кипела работа, ржавеют мертвые краны. Штабеля уже полусгнившего леса поросли травой. Упадок и запустение практически повсюду, во всех небольших городах и поселках, куда бы мы ни приставали. Картина одна: умер завод - валится набок и городок. Никакого просвета в будущем.

Сюжет повторялся от причала к причалу, от дебаркадера к дебаркадеру. Например, поселок Предивинск, аккуратный и симпатичный, террасой раскинулся на правом берегу Енисея. Однако промышленности в нем никакой не осталось. Когда местная верфь спустила на воду последнюю баржу, уже никто и не помнит.

В Ярцеве, старейшем русском поселении на Енисее, ведущем свою историю с 1605 года, народ всегда жил зажиточно и справно. Кто не ленился - был богат. В 1913 году норвежский путешественник Фритьоф Нансен, идя на Север, заночевал в селе. А наутро записал в дневнике: "Через 100 лет леса здесь уже не будет". Ошибся, однако, норвежец. Не осталось следов и от лагерного аэродрома, построенного зэками.

Зато можно гордиться самой северной в крае тополиной рощей. В центре ее - памятник рыбакам, охотникам, лесорубам и землепашцам села, погибшим в Отечественную, 90 фамилий, сплошь и рядом родственники: 13 Высотиных, 12 Шадриных, 8 Соколовых... Памятник, поставленный в 1995 году к 50-летию Победы, сгнил до основания, рядом кучи мусора. Странно, что в тайге нельзя лесом разжиться, чтобы починить мемориал.

А еще Ярцево не так давно прогремело на всю страну тем, что здесь уголовник наш российский, истинно верующего изображавший после лагеря, зверски убил польского католического священника-миссионера. За какую-то безделушку, из бивня мамонта выточенную, жизни лишил. Информацию об этом поляки с "Матросова" выслушали и уже вовсе как-то отрешенно.

Пользуясь "зеленой стоянкой", народ с теплохода повалил на берег. Тут же у трала местные коробейники разложили нехитрую снедь. Нашелся, впрочем, и деликатес, легенда Севера - тугун, вернее, тугунок, как именуют здесь замечательно вкусную рыбешку размером с пол-ладони. Едят ее, малосольную, практически целиком, только голову оторвав да кишки выпустив. Не зря же говорят - "северные семечки". Тугунок шел ходко, по 40 рублей за кило. Вообще-то ловить его рыбинспекция запрещает, но жизнь на Севере возможна лишь вопреки запретам. В рыбацких и охотничьих поселках, где нет ни зарплат, ни пособий по безработице, свои способы выживания. Чем севернее по Енисею, тем проворнее подтаскивают прямо к сходням на берегу бревноподобных осетров и нежнейшую стерлядь. Литровую банку икры торгуют вначале по полторы тысячи. Но чем ближе прощальный гудок теплохода, тем сговорчивее аборигены. Мне, например, в итоге банка такая досталась за тысячу.

Но вся эта гастрономическая экзотика не заслоняет трудностей здешней жизни. Практически каждый год по весне Ярцево, как и ряд других северных сел - Ворогово, Зотино, топит Енисей. Причем северный паводок - это не хлюпанье воды на дне погреба, а льдины, таранящие дома прямо на улицах села. Сейчас пострадавшие деревни отстраивают чуть ли не заново, но что будет дальше - неизвестно.

Городская публика, спустившись в Ярцеве на берег, тут же принялась искать место для купания. Хотя две маленькие местные девчушки, подошедшие к трапу, строго отсоветовали купаться возле теплохода. Мол, на дне много ям от льдин. Да и вода холодная.

- А теплая когда бывает? - не унимались городские.

- А всегда холодная, - рассудительно ответили девчушки и ушли по своим делам.

Белые ночи ГУЛАГа

Вечером на второй день дошли до Туруханского района, самого северного, угрюмого и малообжитого в крае. Плотность населения - 12 жителей на 1 квадратный километр. От первого населенного пункта района до последнего по берегу Енисея 863 километра. Из 13 сельсоветов 5 - преимущественно "национальные", с так называемым коренным малочисленным населением. В том числе и с кето, которые уже просто вымирают. Да и у других народностей - нганасан, ненцев, долган - демографическая ситуация ненамного лучше. Одних "большой русский брат" споил, других подкосила оторванность от привычного оленеводства и иных традиционных занятий и промыслов. А пришлые люди здесь не больно-то уживутся. Летом гнус до беспамятства доводит, а в январе морозы до минус 57 градусов. Недаром же еще одно старинное село с говорящим названием Ворогово до революции 1917 года служило кордоном между Туруханским краем и югом Енисейской губернии. Стражники и жандармы вороговские ловили в этих местах ссыльных, бежавших с Севера. А позднее туруханскую ссылку тотально применила и советская власть для выведения "новой исторической общности людей".

А вообще, когда смотришь с палубы на проплывающие совершенно безлюдные северные берега огромной реки, поневоле убеждаешься в бренности и суетности многих человеческих метаний. Чего только не повидал на своем веку Енисей, сколько трагических судеб и сломанных жизней, но по-прежнему прокладывает он себе путь к Северному Ледовитому океану. Поколения приходили и уходили, люди мелькали крупинками на его берегах, а он оставался. Какой-то первобытный трепет охватывает, когда понимаешь, что есть ты, а что - Енисей.

Ниже села Ворогово река разбивается на несколько рукавов, начинается многоостровье. В архипелаге протяженностью 50 километров почти 8 десятков островов. Ширина судового хода колеблется от 15 до 20 километров. Это уже не река, а море.

А затем - Осиновский порог. Вода "мятая", кипит бурунами и водоворотами. Место очень опасное, так как под водой множество скал, здесь Енисейский кряж переходит с одного берега на другой. Не один корабль напоролся тут на камни. Проблема еще и в том, что из прежних двух судоходных путей остался только один. Денег на дноуглубительные работы нет, вот и становится навигация занятием все более рискованным. А на выходе из порога - Осиновские щеки. Многокилометровой ширины Енисей ужимается здесь до 800 метров и ревет в узкой расщелине между 100-метровыми скалами, зеркально отполированными ветром и водой. Дерево, затянутое в водовороты "щек", выныривает на выходе из них гладко ошкуренным, без ветвей и листьев. Что происходит с человеком, тоже вполне ясно.

Сколько плывем, огромная гладь воды что прямо по курсу, что за кормой. Вот только пейзаж сменился. Лес пошел чахлый, низкорослый, сосны исчезли. Да и ночи практически не стало. Солнце скатывается к горизонту, но так и не заходит окончательно. Вместо ночной темноты - белесые сумерки. В 11 часов вечера вполне можно загорать на палубе, если погода позволяет.

Северный полярный круг (66 градусов 33 минуты северной широты) пересекли в 125 километрах ниже Туруханска. Историческая столица ссыльного края расположилась у устья Нижней Тунгуски ("Угрюм-реки" писателя Вячеслава Шишкова). Вообще в Красноярском крае более 40 Тунгусок. Причем даже Ангару, единственную реку, вытекающую из Байкала и впадающую в Енисей в числе более чем 20 тысяч других притоков, на красноярских просторах именуют Верхней Тунгуской. А есть еще Подкаменная, Нижняя, Сухая... И все бешеные, порожистые, ни для судоходства, ни для обитания человека по большей части непригодные.

А вообще народ там обитает бедовый. Посреди реки в теплоход чуть не воткнулась моторка, в которой гарцевали по волнам шестеро явно нетрезвых "националов": два мужичка и четыре дамы. Когда увидели, что их снимают с палубы на видео, вообще раздухарились и помчались прямо наперерез кораблю. Бог миловал, успели отвернуть в последнюю секунду, а то бы коренное население сократилось еще на шесть душ.

Кстати, о Боге и душе пришлось задуматься в Туруханске. Там находится самый северный в стране мужской Троице-Сергиевский монастырь. Есть что замаливать в этом каторжном месте, где было погублено столько невинных душ. Бело-зеленый монастырь стоит на крутом береговом откосе. Колокольни нет, поэтому монахи оборудовали звонницу на 7 колоколов внутри монастырской ограды. При нас монахи звонили каждые полчаса. Но когда звон над Енисеем умолкал, они аккуратно отцепляли от колоколов языки и уносили их с собой в монастырь. Видимо, горький опыт общения с туристами для них даром не прошел.

А больше в Туруханске, собственно говоря, и смотреть не на что. Сгнившие деревянные тротуары на улицах, какие-то черные от непогоды дома. Когда-то здесь стояла очень крупная геолого-разведочная экспедиция, но так как в геологию деньги уже давно не вкладываются (и это в богатейшем-то ресурсном крае), то все в прошлом. Город стремительно хиреет. И как память о былом - Музей политической ссылки Туруханского края. Точнее - бревенчатые избушки, в которых обитали здесь когда-то верные ленинцы - Свердлов и Спандарян. Да наезжавший к ним в гости из соседней Курейки Сталин.

***

Кстати, знаменитый курейский пантеон вождя народов после его смерти был вначале разграблен, а затем сожжен до основания в 1994 году. Говорят, остался только кусок фундамента да несколько столбов. А ведь прежде каждый капитан, шедший по Енисею, обязан был сделать в Курейке двухчасовую остановку.

Конечно, не все было одинаково мрачно по дороге с "материка" на Север. Светлым пятном проклюнулась на общем фоне заполярная Дудинка. Дома нарядные, под тамошнюю суровую зиму разноцветные. Цивилизация опять же впервые за все время пути обнаружилась, у людей лица открытые и улыбчивые. Все так. Только ведь Дудинка уже давно не Красноярский край. У северян и жизнь другая, и психология. Даже пуповину, соединяющую Таймыр с Большой землей, они тянут не из Красноярска и южных районов края, а через Северный морской путь. Именно так и доставляют сюда все необходимые грузы из Мурманска и Архангельска суда Мурманского морского пароходства. А Енисейское речное пароходство между тем все сильнее заваливается набок за невостребованностью.

Особенно отчетливо прослеживается это на судьбе еще одного заполярного города на Енисее - Игарки. Если на рейде Дудинского морского порта стоят под разгрузкой сплошь лихтеровозы Мурманского пароходства, то у причалов Игарки вообще пусто. Здешний морской порт практически прекратил существование. Крупнотоннажные зарубежные и российские суда с Севера уже больше не заходят, да и с Красноярском сообщение стало крайне нерегулярным. Понятно, что лишившись морского порта, а затем и других градообразующих предприятий, Игарка медленно, но верно взяла курс на вымирание.

Самую же красноречивую иллюстрацию к сегодняшней жизни на Енисее довелось увидеть уже в конце путешествия. В красивом старинном, но опять же уходящем в небытие городе Енисейске. Никакой экономики там тоже не осталось. На проходной некогда крупного, но сегодня безжизненного механического завода бумажка: "Закрыто на ремонт". А рядом на заборе мажорный плакат "Единой России", агиткоманда которой недавно колесила по краю. На плакате написано: "Ты нужен России". Вот так - на заводе и в городе ты никому не нужен. Зато, как выясняется, нужен России. Так и живем с перекошенными мозгами.