Мария Бондаренко "Стоит мне закрыть глаза, и я вижу тела моих родных в море крови"
Письмо от Риты Ибрагимовой пришло с Дальнего Востока. Мой адрес она нашла в записной книжке своей сестры Розы Тасухановой, расстрелянной ваххабитами в Аргуне полтора года назад. С семьей Тасухановых - Розой, ее мужем Султаном и родной сестрой Ритой, а также сыновьями Сураджи и Рустамом - я познакомилась в Чечне летом 1995 года. Тогда в Грозном ОБСЕ активно пыталась примирить российскую и дудаевскую стороны. Было какое-то приподнятое настроение, и люди с большим радушием приглашали журналистов к себе в гости. В семье Тасухановой не скрывали своей лояльности к федеральным властям и с раздражением отзывались о сепаратистах.
Ваххабиты расстреляли 42-летнюю Розу, ее 25-летнего сына Сураджи и приехавшего к ним в гости племянника глубокой ночью 7 октября 2000 года. По счастливой случайности ее мужа и младшего сына дома не оказалось. Не было в ту злополучную ночь и Риты. О трагедии, разыгравшейся в Аргуне, наутро уже знала вся Чечня. "Стоит мне закрыть глаза, и я вижу тела моих родных в море крови", - пишет Рита.
Спустя 3 месяца после гибели Розы ваххабиты захватили Султана и тут же его расстреляли. Накануне своей гибели Султан отправил письмо Владимиру Путину, в котором писал, что расследование по факту гибели его родных ведется крайне медленно. За помощью к российскому президенту Султан обратился не случайно, ведь его жена Роза принимала активное участие в президентских выборах, возглавляя в Аргуне избирательный участок.
"В ходе выборной кампании, - пишет Рита, - наш дом усиленно охранялся военными. Избирательный пункт был рядом, там тоже была усиленная охрана. Но кончились выборы, и охрана была снята. А тут еще Путин прислал Розе благодарность за успешное проведение выборов".
Тасухановым казалось, что в Чечне после выборов начнется новая жизнь и некого будет бояться. Султан был назначен главой администрации Курчалоевского района, а Сураджи пошел работать в ОМОН. Но угрозы не прекращались. "Мир не без добрых людей, - пишет Рита, - нас постоянно прятали, передавая из дома в дом". Боевики припоминали Рите не только то, что она сестра "предательницы" Розы, но и ее работу на военной базе в Ханкале, где она была кладовщицей. "Я больше не могла подвергать людей опасности, - вспоминает Рита, - и с помощью военных выехала из республики".
Рита вспоминает, как прощалась с Рустамом, который тоже должен был уехать к родственникам в Поволжье. Договорились, что Рита возьмет племянника к себе. Сегодня она не знает, что с Рустамом, где он. На письма, которые отправляла Рита в Чечню, не получено ни одного ответа. "Рустам - единственный человек, ради которого я должна жить. Но я не знаю, что с ним", - пишет Рита.
Перед отъездом из Чечни ей в комендатуре выдали справку о гибели родных, но, естественно, не указали ни степени родства, ни того, что ее преследуют. "Да и кто тогда знал, что все так сложится, - пишет с горечью Рита. - Что в миграционной службе откажутся признать меня беженкой. Здесь, на Дальнем Востоке, о Чечне просто не имеют представления". Сейчас Рита через суд борется за свои права, за то, чтобы ей наконец предоставили статус беженки.
Смерть младшего сына настолько потрясла братьев, что они ушли служить Богу
Целую неделю Людмиле Константиновне было совсем плохо, и она думала, что уже не поднимется. По ночам снился погибший сын Эдик. Он протягивал к ней руки и звал "мама, мама". Но сердце отпустило, и она с трудом прошла по длинному коридору старого дома, расположенного во дворе Наурского православного прихода. Здесь, в небольшой комнате с железной кроватью, столиком и колченогим стулом, она временно нашла свой приют.
Людмила Константиновна - потомственная казачка. Родилась в Грозном в 1940 году. Здесь она встретила свою первую любовь - чеченского парня и вышла за него замуж. От этого брака родился мальчик, которому дали русское имя Александр. Затем Людмила Константиновна пережила смерть мужа. Второй раз вышла замуж за русского, и на свет появились еще двое детей - Андрей и Эдик. Людмила работала на радиозаводе, дети росли здоровыми, в семье был достаток. Что еще, казалось, нужно для счастья.
Но горе пришло с войной. В январе 95-го прямо в центре Грозного боевики расстреляли ее младшего сына, 22-летнего Эдуарда. Эта смерть настолько потрясла ее сыновей, что старший Александр, одев рясу, ушел служить в церковь. Его поступок вызвал недовольство у "той" стороны. "Ты чеченец, - говорили ему сепаратисты, - у тебя фамилия Асмаев, не позорься". "Я буду замаливать грехи за всех чеченцев", - отвечал Александр. За голову священника-"чеченца" боевики объявили большое вознаграждение. Но он, ни от кого не прячась, нес службу и в Грозненской, и в Наурской церквях. Без охраны в рясе ходил по чеченским селениям, встречаясь с православными. Год назад Александр Асмаев поступил на службу в Московскую епархию. "Другой сын Андрей тоже пошел на службу Богу, - рассказывает Людмила Константиновна, - в Оптинский монастырь. У меня и в мыслях не было, что сыновья отрекутся от светской жизни и пойдут в церковь. И все было бы, наверное, так, если бы не эта война и смерь Эдуарда".
На спинке железной кровати развешено все добро Людмилы Константиновны: платья, два платка и кофточка. Ее пенсия за долгие годы работы - всего 660 рублей. А трехкомнатная квартира в Ленинском районе Грозного по адресу улица Краснознаменская, дом 77, квартира 5, оказалась занятой чеченской семьей. У новых хозяев на руках уже есть ордер на эту квартиру, датированный аж... 1982 годом. "Где здесь справедливость, - качает головой Людмила Константиновна. - Видать, мне не жить в этой квартире. Да бог с ним. И пенсией я довольна тоже. У меня осталось только одно желание - жить, как и раньше, одной семьей, рядом с сыновьями".
По лицу женщины текут слезы. Она понимает, что прежней жизни уже не будет. И все-таки просит разыскать в монастырях ее сыновей Александра и Андрея.
Чечня
