Андрей Мартынов
Протопресвитер Александр Шмеман. Собрание статей. 1947–1983. – М.: Русский путь, 2009. – 896 с.
На первый взгляд протопресвитер Александр Шмеман был весь в прошлом. Исследовал и реконструировал обрядность первых веков христианства – литургики и Великого поста, таинств крещения и евхаристии, писал об истории Церкви. И трудился не без успеха. Как следствие, многие священники по-новому стали воспринимать и переживать богослужение.
С другой стороны, Шмеман был ультрамодернистом. Живо интересовался и сочувствовал не только представителям иных религий, но и неверующим. Например, любил Раймона Арона. После чтения «Пристрастного зрителя» записал в своем дневнике: «Расстался как с другом» (хотя, судя по всему, они не были даже знакомы). Ведь, утверждал отец Александр, «чтобы сохранить веру, лучше читать серьезных агностиков, чем богословов». Парадокс.
Сборник статей Александра Шмемана (1921–1983) дает представление об этом парадоксальном теологе. Читатель может найти рассуждения отца Александра о символике византийского богослужения и литургическом предании, о таинстве исповеди и все той же евхаристии. И одновременно в рецензируемом сборнике статей есть некрологи агностику Георгию Адамовичу и Анне Ахматовой, чью религиозность, как видно все из того же дневника, он оценивал довольно критически («гордыня, своеобразный нарциссизм»).
Есть в книге Шмемана иные темы, но и в них священник не менее парадоксален. Например, отдельный раздел посвящен творчеству Александра Солженицына. Прекрасная, глубокая («сказочная книга»), честная («зрячая любовь») проза, но при этом фанатичный пафос автора мыслился отцу Александру неким «ленинским началом», «большевизмом наизнанку».
Или активное участие в создании автокефальной Православной Церкви в Америке. С одной стороны, как справедливо отмечала Иулиания Шмеман, отец Александр понимал, что для нормального роста и развития православия в США главным препятствием было нежелание многих иметь дело с Церковью, находящейся под контролем коммунистов. С другой – церковное право всегда с осторожностью относилось к новым формам автокефалии, не менее справедливо видя в них опасность раскола и уход от всеединства. Чем не новый парадокс со стороны Шмемана?
Как и любая публицистика, статьи отца Александра не только парадоксальны, но и дискуссионны. Так, рассуждая о состоянии веры в современном мире, он в качестве причин кризиса называет темп жизни. Да, темп все ускоряется. И нынешний человек не может уже написать, как один философ-славянофил, что уезжает в имение, так как в ближайшие несколько лет в столице ему делать нечего. Количество получаемой (и отправляемой) информации каскадно увеличивается. Ее уже не сравнить даже с тем объемом, какой был в 1983-м – году кончины отца Александра. Вместе с тем человеческая психология не изменилась. Она вообще не меняется. И не только в плане поведения. Писатель и мыслитель Марк Алданов с горечью иронизировал: «Пулемет заменил пищаль – вот и весь прогресс с XVII века». Также не меняется физиология. Активная (оперативная) память человека способна одновременно взаимодействовать примерно с семью знаками из всех, фиксируемых нашим сознанием (отсюда понятие семи как символ полноты). Положите перед любым человеком пятьдесят или сто предметов. Он будет их воспринимать группами по семь. Думается, поэтому убыстрение темпа жизни не фатально для веры. А вот осуждаемую Церковью леность человеческую (вечную и при отце Александре, и в наши дни) никто не отменял.
Так что же? Парадоксы Шмемана – его слабость. Ведь противоречия понятны и простительны простому человеку, но не пастырю, отвечающему за этого самого маленького человека. Но не парадоксально ли само христианство? И не в парадоксах ли этой мировой религии его сила?
