Вадим Соловьев
Чем ближе 13 ноября - начало трехдневной встречи президентов РФ и США в Техасе, - тем более определенными становятся рамки компромиссов по чрезвычайно спорной проблеме - судьбе Договора по противоракетной обороне (ПРО) 1972 г. Суть коллизии в том, что, развертывая национальную противоракетную оборону, Соединенные Штаты так или иначе должны выйти за рамки договора 30-летней давности, на основе которого по сей день зиждется около трех десятков различного рода соглашений по стратегической стабильности.
Обсудить последние детали компромиссного решения, которое проштампуют президенты, прилетел сегодня специально на один день министр обороны США Дональд Рамсфелд. Несколькими днями ранее аналогичную работу в Вашингтоне вел с американскими коллегами министр иностранных дел Игорь Иванов. Отношения между Россией и НАТО в некоторых областях "могут перерасти в истинно партнерские", - подвел итоги встречи в США Игорь Иванов. "Думаю, если у нас будет понимание в политическом плане, то в организационном плане мы сможем найти решение", - подчеркнул он.
Последние точки над "i" в порядке подготовки встреч президентов и намерен расставить глава Пентагона в течение однодневного визита к своему российскому коллеге. Общие контуры достаточно ясны. Россия согласится на проведение испытаний системы НПРО, которые до недавнего времени определялись ею как противоречащие букве Договора по ПРО 1972 г. Речь, очевидно, идет о некоторых пограничных областях Договора 1972 г., которые можно истолковывать как его нарушение, так и наоборот. Этот Договор допускает развертывание 15 пусковых установок-противоракет на уже существующих и уже согласованных полигонах ПРО. Вашингтон этот барьер до 2004 г. не намерен переходить, строительство полигона с большими оговорками также может и не противоречить существу Договора 1972 г. - все зависит от того, как оценят это его участники. Очевидно, единство мнений обозначилось. Таким образом, снимается противоречие вокруг строительства американского полигона НПРО на Аляске.
Подобным образом решится проблема и с желанием американской администрации провести в течение года в общей сложности 17 испытаний, 10 из которых коснется систем наземного базирования НПРО и 7 - морского.
В качестве ответного шага Вашингтон пошел навстречу российским предложениям о сокращении стратегических наступательных вооружений, причем их уровень значительно ниже договоренности, которой главы государств достигли в 1997 г. в плане подготовки разработки Договора СНВ-3, причем это соглашение так и не получило официального статуса. Но тем не менее уровень сокращения боеголовок от ныне существующего почти в 3 раза - до 2 тысяч с каждой из сторон - еще не в полной мере соответствует предложениям российского президента в полторы тысячи. В общем, это те детали, которые остаются на решение во время встречи в Техасе.
Эти метаморфозы во взглядах Москвы и Вашингтона обусловлены рядом серьезных международных обстоятельств. Во-первых, после событий 11 сентября официальные круги Соединенных Штатов более решительно стали выступать за продвижение НПРО, рассматривая ее как одно из жизненно необходимых средств защиты от международного терроризма. Москва не могла не воспринять эти биотоки из Вашингтона. Во-вторых, американская сторона последовательно заявляла, что в конце этого года будет принято окончательное решение по строительству НПРО, оно в том числе будет основываться и на ревизии всего оборонительного потенциала США, включая и стратегический. Эта работа закончена министром обороны Рамсфелдом. В соответствии с ней и определяется порог сокращений ядерных средств, на который полагают пойти в Соединенных Штатах. То есть это не спонтанное решение в угоду Москве, а продуманная стратегия США, реализуемая главным образом в своих национальных интересах.
В-третьих, Москве практически нечего противопоставить США в ответ на развертывание НПРО, кроме возвращения к временам холодной войны и развертывания собственного ракетно-ядерного потенциала. Но это было бы губительно для экономики не менее, чем развертывание собственно "горячей" ракетно-ядерной войны с той лишь разницей, что агония экономики длилась бы не так уж долго. И последнее по порядку, но не по значению - это укрепление международной антитеррористической коалиции. По признанию некоторых официальных американских лиц, Россия стала вторым союзником США помимо стран НАТО и получает определенные политические дивиденды в антитеррористической кампании в Чечне. Недавно побывавший в Москве министр иностранных дел Великобритании Джек Стро сделал заявление по чеченской проблематике, отражающее общую позицию Запада, который уже не намерен критиковать "проводимую Москвой в Чечне кампанию". Он недвусмысленно определил, что Кремль сталкивается "с реальной угрозой терроризма" со стороны боевиков, добивающихся отделения Чечни от России.
Раздоры между двумя партнерами по международной коалиции значительно укрепили бы позиции бен Ладена и его ортодоксально-мусульманского окружения и создали бы военно-политические сложности, в частности в Чечне.
Таким образом, Кремль шаг за шагом втягивается в американскую систему НПРО, успокаивая себя при этом тем, что в целом же система стратегической стабильности, основанная на Договоре 1972 г., остается неизменной. Этот процесс стратегических компромиссов (а по существу уступок со стороны Москвы) рассчитан не на одно десятилетие - программа НПРО пока охватывает 30-летний план развития. Возможно, об этом Москве будут напоминать ее стратегические союзники, в том числе Китай и другие, вместе с которыми она подписала соглашение, обязывающее прилагать усилия в целях сохранения стратегической стабильности (читай: противодействовать развитию американской НПРО).
Но у Москвы, судя по всему, другого пути нет. Трезвый военно-политический расчет наконец-то начинает преобладать над великодержавными амбициями.
