Евгений Ихлов Статья обозревателя "НГ" Армена Ханбабяна "Кому нужна российская свобода?" интересна для полемики, поскольку содержит большой набор пропагандистских штампов, излюбленных праволиберальными публицистами. В целом его версия причин благосклонности западной дипломатии к путинской России достаточно адекватна реальности. Надо только разъяснить некоторые детали, которые обычно бывают поглощены стандартными мифологемами.
Итак, для начала договоримся, что никакого усредненного Запада просто не существует. Например, Бжезинский, решительно выступающий против российской колониальной войны в Чечне, не меньше олицетворяет американскую элиту, чем Клинтон, уподоблявший эту самую войну политике Линкольна. Так же точно невозможно говорить о том, что российская либерально-демократическая общественность УДИВЛЕНА сдержанностью западной критики путинского курса на удушение демократических свобод. Ведь изрядная часть наших либеральных демократов не просто сочувствует этому удушению, но активно его поддерживает, все больше сближаясь с известной либерал-демократической организацией. И это не только благословение на геноцид в Чечне или участие в хозяйственном споре за НТВ, но и поддержка законопроекта о назначаемом Конституционном (фактически Учредительном) собрании. Другая же часть либералов (действительно демократы) испытывает вовсе не удивление в связи с кротостью европейцев перед лицом российских зверств, но совсем иное, значительно более сильное чувство.
Но ведь в такой, "реальной", политике Запада нет ничего неожиданного. Генерал де Голль, отутюживший танками Париж в мае 1968-го, демонстративно дружил с Брежневым, направившим танки в Прагу. Западные премьеры забывали все приличия, идя на поводу у советской дипломатии в самый разгар преследований диссидентов. Европейское общественное мнение легко верило, что лидер перестройки не знал о вильнюсских событиях 11-летней давности. Была ли правильна такая оппортунистическая политика? 30 лет назад дипломатия де Голля воспринималась, по метафоре Григория Померанца, как действия князя Олега Рязанского, отправившего войско на подмогу Мамаю. Сегодня видно, что она дала нужный эффект: советская номенклатура с огромным удовольствием использовала "разрядку", а затем и новое мышление в качестве предлога для решительного коррумпирования и врастания в "общезападный" истеблишмент. Но мы не имеем права забывать самоотверженных западных журналистов и правозащитников, помогавших диссидентам в условиях жесточайшего прессинга со стороны "бывшего места работы нынешнего президента".
Прошло полтора десятилетия, и реформаторы ельцинской эпохи тем же маневром перетянули на свою сторону важнейшую часть советской номенклатуры - дали ей возможность вволю хапать общенародную собственность и перебегать в ряды демократов. В августе 1991-го, сентябре 1993-го и июне 1996-го это привело к политической изоляции "красно-коричневых" (точнее, "черно-розовых"), к тому, что Россия пока избежала "веймарской парадигмы". Такова необходимость "беспринципно" откупаться от более страшной опасности.
Самая очевидная причина малокритического восприятия России свободным миром - существенное изменение критериев оценки. Пока Россия воспринималась как страна, которая подняла на знамя демократические ценности и, бескровно, в самоотверженном порыве сбросив тоталитарный режим и бремя континентальной империи, строит демократию западного типа, нашу страну (точнее, ее правящий слой) придирчиво критиковали за непоследовательность или вовсе неискренность в проведении реформ. Критиковали как своего собрата, искренне жалея народ, попавший в атмосферу криминального разгула и чудовищной коррупции, с алчным слоем нуворишей и огромной инерцией тоталитаризма. Все поменялось со второй чеченской войной и всенародной поддержкой чекизма. Уважающее демократию западное общество приняло очередной "исторический выбор" России. Теперь Запад стал радоваться тому, что наше общество, духовно почти полностью тоталитарное, все-таки движется по пути рынка. На фоне левототалитарного парламента, требующего возвращения смертной казни и мечтающего о закрытии границ для въезда католиков, правоавторитарный президент смотрится безусловным прогрессистом. Чем ночь черней, тем месяц ярче. На фоне "совкового ренессанса" путинский режим смотрится как вполне просвещенный абсолютизм.
При этом не надо быть тонким наблюдателем, чтобы понимать: в нагнетании погромной "черноты" инициатива принадлежит самой власти. И западные дипломаты не хуже российских либералов (включая такого гуру двух поколений отечественных западников, как Борис Стругацкий) ловятся на дешевый трюк: "злой и добрый следователи". Принятие западной дипломатией режима Путина (бонапартистского или, если угодно, неоандроповского) как реформаторского - это в действительности страшное оскорбление нашему обществу, почти публичная оплеуха. Раньше Запад считал, что Россию унижает растленная олигархия либеральной ельцинской поры, теперь наименьшим злом выглядит "диктатура закона". Но опять же: дипломатия, политика правительств - одно, а позиция общественности - иное. Я не берусь судить, кто больше олицетворяет Францию - всемирно известные интеллектуалы из комитета "Чечня" или изощренные сановники, начинавшие карьеру организацией царских приемов союзным диктаторам-людоедам? Говоря об "условной" (почти по Леониду Баткину) поддержке западноевропейскими правительствами Путина, необходимо отметить еще два очень важных фактора. Во-первых, политика и идеология путинского правления, с его вульгарной брутальностью, ксенофобией и примитивизмом, - это в известной степени отражение западного подсознания, травмированного тремя десятилетиями господства левых либералов. Как хорошо, как приятно без оглядки на политкорректность выражать свои подлинные чувства! Свобода ненависти, свобода сгибать слабого в бараний рог - что может быть сладостней для ничтожеств?! И как трудно все время быть "чтожеством"! И второе - Путин идеально "позиционирует" Россию в качестве "своего сукина сына" для Запада. Ведь лучше шах, чем аятоллы, лучше расизм, чем кубинцы, лучше привычный тиран, чем повстанцы с гор... Не будем забывать, что российские власти уже дважды провоцировали мировые войны, чтобы на фоне германского агрессора выглядеть приемлемо для западной общественности. И в минувшем сентябре Путин откровенно подталкивал колеблющегося Буша к большому кровопусканию в Афганистане. Дескать, жертвы возмездия все равно будут на совести террористов. Но западные политики неплохо научились на примерах падения прозападных диктатур и очень скоро возобновят давление на российский истеблишмент. Они в отличие от наших поклонников либеральной диктатуры отдают себе отчет в том, что только непрерывная демократическая эволюция способна предотвратить весьма скорый кризис неочекистского режима. Кризис, который завершится либо откровенной фашизацией страны, либо распадом и даже гражданской войной.
В заключение - еще о нескольких расхожих мифах из статьи Ханбабяна. Столыпинским реформам мешала отнюдь не либеральная Дума - главным оппонентом Петра Аркадьевича всегда были ультраконсерваторы из придворной среды. После того как он помешал начать мировую войну (начать из-за сербского негодования по поводу дарования Боснии австро-венгерской Конституции), его убил агент охранки. И через год запылала Балканская война. Сингапур и тем более пиночетовская Чили - вовсе не стандартные рыночные экономики, а весьма различные авторитарно-буржуазные модели. Главное их отличие от России - компактность и прочные частнособственнические традиции. Если уж помещать Россию в исторический "гомологический ряд", то где-то между Польшей, Германией и Турцией. Но это все - парламентские республики. Совершенно примитивным и выспренним является тезис о том, что Запад после 11 сентября только присоединился к "ведущей борьбу с международным терроризмом Россией". Чеченское сопротивление - это обычное национально-освободительное движение традиционалистской окраины против вестернизированной империи. В нем, безусловно, есть и радикально-антизападническая составляющая, и силы, связанные с ультрафундаменталистскими кругами. Но почему атаки на военные позиции считаются терроризмом? Это диверсионные операции партизан, причем воспитанных на советском культе народной партизанской войны с ее бескомпромиссностью. И, собственно говоря, откуда получать поддержку чеченскому сопротивлению, если умеренные государства - западные и мусульманские - его пугливо сторонятся? Испанским республиканцам пришлось искать защиты у Сталина, радикальные сионисты (в их число входили и молодые террористы Менахем Бегин и Ариэль Шарон) находили в борьбе с английскими колонизаторами в 30-е гг. союзников в Муссолини, а через Италию - и в гитлеровской Германии. Это все страшная и грязная правда истории. И что было делать мадридским демократам, когда отвернулся французский социалист Блюм, но подвернулся Берия?! Но, сохранив Мадрид, им пришлось закрывать глаза на расстрелы троцкистов в Каталонии...
Дарья Гармоненко