Георгий Мирский Вообще статью Анатолия Уткина "Геостратегия XXI века" хочется вырезать и сохранить, как и многое другое, что вышло из-под пера этого высокоуважаемого мною автора: столько в ней интереснейших фактов, цифр, метких наблюдений и размышлений, цитат видных ученых. Но по некоторым принципиальным положениям этого научного труда (а статью вполне можно именно так назвать) хотелось бы поспорить.
Прежде всего это относится к пресловутой концепции многополярности, или многополюсного мира, которую пропагандирует автор.
Эта "вершина" российской постсоветской внешнеполитической мысли с самого начала выглядела как идея теоретически пустая и политически вредная.
Прежде всего непонятно: то ли это констатация уже существующего в мире положения вещей, то ли призыв бороться за реализацию многополярности, достичь этого желаемого устройства системы международных отношений. Анатолий Уткин вроде бы придерживается второго варианта, судя по таким формулировкам, как "перенапряжение экономических ресурсов, ослабление внутреннего лидерства, рискованные авантюры на международной арене возродят многополюсный мир..."; "многополярность придет в ходе противостояния..."; "процесс перехода к многополярности не сулит спокойных времен". Употребление будущего времени показывает, что автор не считает многополярность уже совершившимся фактом.
Так ли это? Ведь стоит только заменить слово "полюс" (строго говоря, плохо сочетающееся со словом "много", ведь полюсов вообще-то должно быть лишь два) на какое-либо другое или какие-либо другие, например "центр силы", - сразу становится ясно, что после краха биполярного мира десять лет тому назад образовалась именно множественность таких центров.
Разве можно отрицать, что Россия, Китай, Индия, Франция, Германия уже давно являются именно самостоятельными центрами силы (хорошо, называйте их полюсами, если уж так хочется)? Ясно, что эти государства, да и другие, не столь значительные, как, скажем, Иран и Ирак, не пляшут и не согласятся плясать под американскую дудку (даже если Вашингтон к этому стремится), и многополюсность, множественность центров, каждый со своими особыми интересами и рычагами давления, - это и есть уже сложившаяся, реально существующая картина современного мира. Какой же смысл в призывах бороться во имя достижения того, что уже и так существует?
Подлинный смысл данной концепции в другом: бороться не за достижение, а за сохранение уже существующей расстановки глобальных сил, а это предполагает, что имеется некая угроза такой расстановке, угроза установления "однополярности". От кого исходит эта угроза? Достаточно спросить любого апологета концепции многополярности: "Вы что, думаете, что опасность разрушения многополюсного мира исходит от Китая, или Англии, или Германии?" - и получите ответ: "Конечно, нет, угрозу представляет собой лишь Соединенные Штаты". И тут все становится на свои места. Концепция многополярности, которой так гордится наша постсоветская дипломатия, - не что иное, как слегка завуалированный призыв к борьбе против влияния Америки в мире, это курс на сколачивание, по мере возможности, широкой антиамериканской и антинатовской коалиции, желательно, с участием Китая, Индии и стран мусульманского Востока.
А вот это и есть пустая и опасная для интересов России затея. Когда наши политики дают понять, что мы в случае чего можем в противовес американцам и натовцам создать некий новый "восточный альянс", хочется спросить: неужели непонятно, что Китай - великая держава и, несомненно, будущая сверхдержава - не заинтересован в антиамериканском альянсе с Россией, ведет свою собственную сложную игру, в которой учитываются и крепнущие экономические взаимоотношения с Соединенными Штатами (огромные американские инвестиции), и сложные отношения с Японией и Индией, и многое другое. Китайские лидеры могут охотно говорить о многополярности, об угрозе американской гегемонии и т.д., но все это лишь ходы в их игре, не стоит обольщаться. Никакой антиамериканский фронт не нужен и Индии, хотя некоторые аспекты политики Вашингтона и вызывают у нее раздражение, и она не прочь слегка надавить на американцев, пошантажировать их. Что же касается мусульманских государств, то ведь главная угроза для их правящих кругов сегодня - это рост исламского радикализма, экстремизма, терроризма, той самой зловещей силы, которая угрожает и Америке и - еще больше, намного больше - России. В этом смысле мы с американцами в одной лодке. Подумайте только об Усаме бен Ладене, об афганских талибах, наконец - о чеченских террористах. Вот где реальная опасность для России. Большая ошибка - надеяться, что правительства мусульманских государств (а ведь именно с правительствами, а не с исламскими радикалами мы можем выстраивать внешнеполитические комбинации) помогут нам создать противовес американской гегемонии.
И самое главное: а насколько вообще реальна эта американская гегемония? Анатолий Уткин, профессиональный американист, не может не знать, что, хотя Америка амбициозно и гордо утверждает свое лидерство в современном мире и довольно часто "слишком много на себя берет", это не равнозначно тому, что она действительно считает возможным диктовать свою волю всему миру, хозяйничать и распоряжаться во всех уголках земного шара, лезть во все конфликты в качестве "мирового жандарма". Американское общество не желает этого, болезненно относится к идее посылки "своих парней" воевать где-то за морями и океанами. Анатолий Уткин упоминает об Ираке и Югославии, но ведь никаких бомбежек Ирака не было бы, если бы багдадский диктатор не вторгся самым наглым образом в Кувейт десять лет назад. А бездарная и бессмысленная натовская авантюра в Югославии, предпринятая по инициативе Мадлен Олбрайт, еще не говорит о том, что такого рода интервенционизм стал правилом американской политики. Я был в то время в Соединенных Штатах и могу засвидетельствовать, что американская общественность крайне нервозно реагировала на открытые военные действия даже при том, что верила официальной пропаганде, фальсифицировавшей, как выяснилось, многие факты. И даже хотя американцы провели эту войну без людских потерь для себя, я не думаю, что бесславная югославская авантюра Вашингтона может разжечь в американском обществе аппетит к интервенциям в будущем.
В целом, концепция многополярности, воспроизводящая избитые тезисы советской пропаганды о стремлении США к мировому господству, может быть названа двойным мифом - и в том, что касается целей американской политики, и в иллюзиях по поводу поиска новых союзников в Азии.
Еще два замечания. Анатолий Уткин пишет об уменьшении числа говорящих по-английски в мире. Приводимые им цифры верны только в одном смысле: "демографический взрыв" в третьем мире приводит к появлению все новых и новых миллионов людей, подавляющее большинство которых пополняет ряды крестьянства, городских маргиналов, люмпенов, полубезработных, неквалифицированной рабочей силы. Конечно, какой там у них английский... Но вот если бы автор смог привести цифры, характеризующие распространенность английского языка среди тех, кто занят в экономике современного типа, в бизнесе, науке, народном образовании, медицине, сфере услуг, туризме, СМИ - получилась бы совершенно иная картина. Среди этих категорий населения, реально что-то значащих в политике, доля знающих английский растет неуклонно и будет расти. И по меньшей мере странно звучит вопрос: "Может ли быть управляем мир страной, чей язык непонятен 92% мирового населения?" В Римской империи лишь небольшой процент людей говорил на латыни, что не мешало римлянам управлять миром. Но сейчас управлять миром не может ни одна страна. Стоит ли всерьез полагать, что Америка способна "управлять" Россией или Китаем, или хотя бы Ливией и Афганистаном?
И последнее. В абзаце, посвященном восточноевропейской цивилизации, Анатолий Уткин прямо, причем дважды, отождествляет ее с цивилизацией православной, говорит о Восточной Европе как о "православном ареале". А как быть с Польшей, Чехией, Венгрией? Или им, неправославным беднягам, отказать даже в законности их тысячелетнего географического месторасположения?
