Ноосфера и ментальные инфузории

25–28 августа 2009 года в Новосибирске прошел V Российский философский конгресс «Наука. Философия. Общество». Об итогах конгресса мы расспросили одного из участников.

– Василий Викторович, с какой целью проводился V Российский философский конгресс в Новосибирске?

– Поскольку среди основных организаторов конгресса числилось Российское философское общество, правопреемник Философского общества СССР (уточнение не случайное, а намеренное, чтобы далее меньше удивляться странностям и несуразностям этого сообщества), то его цели оказывают не последнюю роль на формат проведения подобных мероприятий, а именно – объединение философов на основе общности интересов, работающих в области как философских исследований, так и преподавания философии. Схожая мысль прозвучала и в торжественных речах при открытии конгресса – он-де должен сыграть, уже в пятый раз, особую роль, поскольку собрания подобного рода способствуют формированию и сплочению отечественного философского сообщества, дают возможность широкого обсуждения насущных философских и мировоззренческих проблем.

– Участие каких крупных философов (как отечественных, так и зарубежных) вы бы отметили на конгрессе?

– Таковых не заметил, хотя официальные буклеты уверяли в обратном. При этом можно сказать, что никто не блистал своим отсутствием. Собравшиеся не жалели о тех, кто не приехал, а те, в свою очередь, делали вид, что не знают о происходящем в Новосибирске. Что они скажут – наперед всем известно, как это сделают – не всегда интересно. Они для многих уже как мираж – сколько ни приближайся к ним, все это фикция, к источнику не припасть. Они как проекция на экране, которая исчезает после отключения питания. Был бы проведен конгресс с ними, или без, или вообще бы он не проводился, особые перемены вряд ли кто-либо заметил. Но это проблема не организаторов, а философского сообщества в целом, которое вошло в период вялотекущей творческой активности. Наши конгрессы – не собрание экспертов, не проявление качества, а чистая экстенсивность, несметное число клонов философских классиков. Порой приходит на ум только одна метафора – этакая ноосфера, возникшая путем деления ментальных «инфузорий туфелек».

– Чем именно занимались философы на конгрессе?

– Возможно, кто-то прочитал от корки до корки седьмой номер «Российской философской газеты», где на первую полосу были вынесены рассуждения о реформе в ЖКХ, кто-то смотрел на все происходящее сквозь призму своего Живого Журнала, решая, что бы этакое запостить, чтобы выйти в «тысячники». Если серьезно и отчасти формально, то в рамках конгресса была организована работа почти трех десятков секций, включая специальную для студентов: социальная философия, философия образования, философия науки, философская антропология и аксиология, философия культуры и прочие. В первый день участников конгресса терзали парадными и программными выступлениями – с 11 утра и до самого вечера. Все пленарные заседания у нас до сих пор проводятся так, словно в подражание партийным съездам, профсоюзным собраниям эпохи застоя. Они затеваются больше для подготовки принятия «нужных» функционерам решений. На них нет реальных авторитетов, способных облагородить своим присутствием, указать ориентиры, устроить мастер-класс. Есть лишь формальные лидеры, «как бы» герои дня, рассуждающие на темы «нечто о природе философии и науки». По моему мнению, пленарные заседания давно пора сводить к минимуму, доклады не оглашать, а публиковать и вкладывать в пакет раздаточных материалов. Лучше больше устраивали бы круглых столов с живыми дискуссиями, где возможно появление новых мыслей, а собеседование профессионалов из разных сфер ради приращения знаний.

– Каковы были способы культурного и политического ангажемента конгресса?

– Политического в чистом виде замечено не было, культурное так себе: делегатам было предложено посетить ботанический сад да несколько местных НИИ. Я лично в свободное время добрался до Новосибирского зоопарка. Замечательное место! Интереснее и познавательнее, чем некоторые секции конгресса. Иные из них – просто бестиарий!

– Расскажите, пожалуйста, о вашем личном участии на конгрессе.

– Поскольку регистрация на конгрессе – при праве посещать там все, что захочется, – подразумевает определенность в виде обязательного присутствия на конкретной секции или круглом столе, то я выбрал, следуя своим творческим планам, последнее, посвященное «философии этноса и этнофилософии», выступив с докладом «Этнософия: ретроспективный анализ в прагматическом аспекте будущего». В своем понимании «этнософии» я исходил из того, что философия для цивилизации не только необходимый элемент, но и форма, в которой она находит существенное выражение. Как системообразующий элемент философия распространяется не только вширь (географически), но и вглубь цивилизации. Движение вглубь проявляется в том, что среди интеллектуалов того или иного народа с особой остротой ставится такая задача, как постижение «коллективного духа», «души народа». Рассуждения в этом роде становятся традицией, хотя далеко не всегда получают академический статус. Чтобы более четко определить подобного рода рассуждения, терминологически выделить этот вид «философствования», я предпочитаю термин «этнософия». Несмотря на странность некоторых суждений философов одного народа о другом, в совокупности они являются ценным источником, эмпирической базой для такой формы знания, которую можно определить как – если кому-то не нравится термин «этнософия» – философское страноведение или философское регионоведение.

В любом обществе мы найдем совокупность суждений как о нем самом, так и о других народах, и в этот процесс осмысления включены философы. Потребность в обобщенном представлении столь велика, что человек довольствуется порой самыми архаичными из них. Сталкиваясь с «иным», нам необходимо иметь представление обо всех возможных вариациях его поведения. А они вытекают из его «программы» – системы национальных кодов, культурных стереотипов и предпочтений. Национальный стереотип отвечает за комфортность ощущений и уверенность в поведении. В наше время мы соседствуем с объединенной Европой. И эта новая реальность требует анализа. Окажется ли единая Европа «плавильным котлом» для наций, как евро для валют? Образ нового европейца пока не имеет четких контуров и явного смысла. Каковы его перспективы? Кто и как сформирует образ «европейца» и в самой Европе, и в мире? Нам нужна не только определенность в представлении «иного», всего того, что рядом и по соседству, но и уверенность. Это чувство приходит лишь тогда, когда мы сами создаем портрет, а не довольствуемся предложенным нам со стороны образом, который может оказаться всего лишь симулякром.

– Что вы можете сказать о роли РФО в подготовке к конгрессу, а также об организации в целом философской жизни в стране?

– Роль РФО в подготовке конгресса значима, но это объясняется корпоративной заинтересованностью «верхушки» – им необходимо представительное собрание, легитимизирующее (да простят мне философы такой термин) существование аппарата с последующим его финансированием. Конгресс им нужен, чтобы проголосовали за структуру, руководящие органы, чтобы они могли с чистой совестью поддерживать свой статус-кво, в том числе за счет взносов философского сообщества. Для организации философской жизни в стране в целом у руководства РФО есть только благое пожелание, но нет возможностей. Для кооперации между реальными философами, а не номинальными, организации типа РФО – пятое колесо в телеге: ехать можно, но много от этого поднимается пыли, и часто слышны насмешки со стороны.

– По словам некоторых участников конгресса, общий уровень докладов оставляет желать лучшего, а философы из провинции подтвердили свой провинциальный уровень. Почувствовали ли вы провинциальный фон конгресса?

– Впервые Российский философский конгресс проводился за Уралом, в центре Сибири, в Новосибирске, что облегчало доступ на него именно провинции в самом положительном смысле. Хотя по заявкам на участие на первом месте стояла Москва, но не все из столичных приехали, а те, что сдержали слово, нередко исходили при этом из чистого любопытства – посмотреть на регион, благодаря которому, согласно завещанию Михаила Ломоносова, будет прирастать богатство России. Так что в силу географического фактора провинциальный фон был изначально задан. Но это само по себе не так уж и плохо. Другое дело, когда провинция демонстрирует «провинциальность» как умонастроение и манеру поведения. Впрочем, некоторые столичные чиновники от философии часто проявляют именно этот формат сознания, сформированный их укладом жизни. На московских конференциях можно услышать иногда такой «наивняк», что диву даешься. Другое дело, что конгресс из-за своей массовости генерирует подобного рода отбросы мысли в наиболее впечатляющей форме, и порой кажется, что нация сошла с ума. Но в целом соотношение между «разумно» и «около того» – один к десяти.

Но иногда (например, на фуршете) толпа напоминала сборище «челноков», взявших трехдневный отгул. Глядя на эту массу захвативших столы (часто малокультурную, хамовитую, беспардонную), никак нельзя было сказать, что это интеллектуальная элита общества. Какая тут неформальная социализация? Разговаривать со многими не о чем и выпить стыдно. Через пять минут некоторые особо чувствительные особы бежали с фуршета. Я ушел оттуда через десять минут. Несколько интеллектуалов могут встретиться, используя иные поводы и задействовав другие средства коммуникации.

В другом месте и по другому поводу философское сообщество на конгрессе напоминало сборище чиновников средней руки: апломб, амбиции, интеллект заявлен лишь в документах, но не проявляется в делах. Особо отмечу удивительное привнесение канцелярского стиля в сферу спекулятивного духа – так, например, за участие, часто обычное присутствие, на одной из секций симпозиума выдавали даже сертификат!

– Как сказалась «аналитическая интрига» на работе конгресса? Говорят, представители аналитической философии попытались перетянуть одеяло на себя?

– Никак. Вся интрига была на уровне перешептываний преподавателей провинциальных вузов, что известный всему миру финн выступил в цикле «вечерних лекций» с докладом о философии науки, а еще не то немец, не то поляк прибыл из Фрайбургского университета. Но все эти приглашенные «светила» были как дополнительный ингредиент для винегрета – может улучшить вкус, а может испортить. Кто-то внимал речам, кто-то зевал. Последнее понятно – аналитическая философия у нас по-прежнему не в почете, и кто-то видит в этом национальную трагедию, а другие – дивный промысел Логоса.