Юлия Виноградова
Андрей Кончаловский, Доминик де Вильпен и замдиректора ГРМ Евгения Петрова на вернисаже выставки.
Фото предоставлено Фондом Петра Кончаловского
В Русском музее открылась выставка Петра Кончаловского, одного из самых плодовитых художников первой половины XX века (он создал около 5 тыс. работ). Его произведения хранятся в ведущих музейных собраниях России и пользуются большим спросом у частных коллекционеров (так, в 2007 году его полотно «Мальвы» было продано на аукционе в Лондоне за 1 млн. фунтов). Проект, инициированный Фондом Петра Кончаловского, отчасти приурочен к юбилею объединения «Бубновый валет», в которое входил Кончаловский (оно было образовано в 1910 году). Но главный повод – Год Франция–Россия, отдавая дань которому фонд организовал параллельно выставке трехдневную научную конференцию с удивительно насыщенной программой, но не слишком благозвучным названием, переведенным на русский как «Глобальный эффект Сезанна».
Поль Сезанн действительно оказал колоссальное влияние на творчество всех художников «Бубнового валета» и Кончаловского особенно. Об этом рассказывали участники конференции с российской стороны. Их европейские и американские коллеги говорили о значении Сезанна для английского, немецкого, американского, мексиканского искусства. Индийский профессор попытался раскрыть почти неизвестную в России тему индийского модернизма, его коллега из Киото проводил параллели между манерой Сезанна и японским традиционным пейзажем. А знаменитое сезанновское яблоко, которое проходит через все творчество художника и, по словам Рильке, лишается на холстах Сезанна своего «съедобного характера», превращаясь в идею, стало символом конференции.
Мероприятие получилось, пожалуй, слишком академическим, и большой зал Президентской библиотеки имени Ельцина, где проходила конференция, не был заполнен даже на одну пятую. Было и много организационных накладок, на что сотрудники недавно открывшейся библиотеки оправданно говорили про первый блин. Чтобы рассказ о Сезанне не был голословным, Эрмитаж устроил недельную выставку работ из своего собрания: 18 живописных полотен Сезанна редко собираются вместе в отдельном зале – они постоянно путешествуют по международным выставкам.
Чтобы разнообразить научную часть, была подготовлена специальная программа мастер-классов, связанных с рынком искусства. Один из них был посвящен PR-стратегиям, и если Сезанну никакой пиар, конечно, не требуется, то этого не скажешь о русских художниках. Режиссер Андрей Кончаловский, внук знаменитого живописца, принимавший участие в конференции, отметил «мировую безграмотность по отношению к русскому искусству». Имея при этом в виду искусство старое и отмечая, что большинство современных художников не умеют рисовать, а умеют «мариновать акул, кататься по полу, измазанные в краске, и называть искусством собственные экскременты». Кончаловский констатировал, что выставки сейчас наполнены «хламом», а искусство PR стало важнее, чем само искусство.
 Никита Михалков знает работы Петра Кончаловского с детства. |
Андрей Кончаловский, так же как и еще один потомок Петра Кончаловского – режиссер Никита Михалков, присутствовали на многолюдном и шумном вернисаже в Русском музее. Вместе с ними приехали бывший премьер-министр Франции Доминик де Вильпен и заместитель председателя правительства России Александр Жуков. Четверка гуляла по залам, окруженная плотной толпой журналистов, гордо позировала перед камерами, рассматривала полотна (особое внимание привлекли большеформатные семейные портреты), архивные фотографии, на которых маленькие Кончаловский и Михалков сняты вместе с дедом. А в уголке ютился мало кем замеченный еще один внук, вернее – правнук самого Сезанна, который так повлиял на Кончаловского. Филипп Сезанн приехал специально на конференцию, а с творчеством русского живописца до выставки был совсем незнаком. Немного застенчивый, как и его великий предок, господин Сезанн грустно говорил, что носить такую великую фамилию не всегда легко.
Сама же выставка включила около сотни живописных и графических работ Петра Кончаловского. Они расположены в хронологическом порядке и четко показывают этапы развития творчества художника, на которого повлиял не только Сезанн. Здесь попытка использовать художественные методы импрессионистов, тут ощутимо влияние Ван Гога, далее – Гогена, на следующей стенке – испанской живописи и примитива. Сам Кончаловский писал: «Я, конечно, мог быть «французом» только с московской точки зрения. Я понятен для настоящих французов потому, что работал французскими методами живописи, но все же всегда останусь для них славянином и даже «варваром», как писали французские критики». Андрей Кончаловский вспоминал, как 10-летним мальчиком чистил палитру и тер краски деду-живописцу. «Дед поклонялся всему французскому и не переваривал все немецкое. Во дворе гуляли свиньи, Петр Петрович давал им имена – Изольда, Лоэнгрин┘»
Завершается выставка поздними работами Кончаловского, на которых от Сезанна остается немного. Портретов вождей он не писал, но зато писал пионеров, советских героев и бесконечные тихие букеты, которые являются неотъемлемым атрибутом всех приличных аукционных торгов советским искусством. Из-за этой, по сути, нейтральной позиции авангардисты обвиняли его в конформизме, соцреалисты – в противлении генеральной линии. На самом деле Кончаловский оставался верен себе и, как сказал на открытии Доминик де Вильпен, просто был «честным художником».
