Катастрофа и возрождение

Владимир Корсаков. Скорбные дни: Дневник-хроника русской жизни в Китае за время Русско-японской войны.
– М.: Гос. публ. ист. б-ка России, 2012. – 164 с.

Книга врача и журналиста, участника Русско-японской войны Владимира Корсакова (1854–?) не касается собственно военных действий. Пекин, в котором при русской духовной миссии трудился Владимир Викторович, являлся нейтральной территорией. За его безопасность отвечали (после подавления боксерского восстания 1898–1901 годов) части ряда европейских государств и японцы. Так продолжалось и во время Русско-японской войны. Только, замечает Корсаков, «охранные отряды, русский и японский, по взаимному соглашению начальников отрядов совершенно разобщены от возможных встреч и возможных уличных столкновений. Солдат того и другого отрядов отпускают в город по очереди в назначенные для каждого отряда дни, а в дни воскресные чередуются». Это, конечно, не «водяное перемирие» Редьярда Киплинга, но тоже интересное решение.

Правда, не одним лишь изменением графика дежурств проявила себя война в Пекине. Корсаков пишет об отношении местного населения и дипломатических миссий к войне. Китайцы заняли осторожно-выжидательную позицию. А дипломаты (за исключением Англии и Соединенных Штатов) в целом сочувствовали России. Интересно, что такие британские доминионы, как Канада и Австралия, тоже были на стороне Санкт-Петербурга, а не Токио...

Рассказывает автор дневника и о проведении различных благотворительных мероприятий, посылки вещей военнопленным. Несмотря на чрезвычайно корректное, можно сказать предупредительное, отношение со стороны японцев, часть из них все же нуждалась.

Уделяет он много внимания и вестям с фронтов – как точным, связанным, например, с гибелью эскадренного броненосца «Петропавловск», так и фантастическим: о бое русской эскадры под командованием вице-адмирала Николая Скрыдлова с японцами у острова Цусима. Слух этот Владимир Викторович зафиксировал 8 июня 1904 года. До гибели эскадры Зиновия Рожественского оставалось немногим меньше года... Прочитаешь такое и задумаешься: то ли какой-то невольный черный юмор, то ли какое-то не менее черное пророчество...

Одновременно Корсаков много размышляет о собственно Китае и Корее, культуру которых он блестяще знал. Еще в начале прошлого века Владимир Викторович почувствовал новую тенденцию: «Я прихожу к убеждению, что Китай переработает и усвоит по-своему все то, что возьмет от Европы, оставаясь, однако, все тем же вековым самобытным Китаем. Он не отдаст себя ни под иго Японии, ни под гнет Европы».

И это не страх перед «желтой опасностью» или «панмонголизмом» из мистических видений философа Владимира Соловьева. Корсаков в отличие от автора «Трех разговоров» не понаслышке, а на протяжении многих лет видел, как творчески «переживаются» жителями Поднебесной европейские новинки. Как на смену «сброду в разноцветных куртках», служащему «за горсть риса для ежедневного пропитания» и вооруженному пищалями, приходит хорошо вооруженная, по-европейски обученная армия. Да, пока она малочисленна. Но, главное, ее костяк уже есть. Касался Владимир Викторович и изменений в системе образования Китая, которые оценивал тоже весьма позитивно.

Правда, как и Соловьев, Корсаков не избежал некоторых заблуждений – например, о возможном союзе Китая и Японии (у Соловьева он стал гибельным для европейской цивилизации). И если в конце XIX века подобный прогноз действительно был возможен, то в контексте последующего отношения японцев к Китаю и Корее, с одной стороны, и нежелания Европы в изменении существующего после разгрома боксерского восстания – с другой, его шансы стали математическими.

Думается, своевременное внимательное знание подобных книг не вызвало бы шока среди большинства политиков и политологов от неожиданного появления в конце прошлого века «азиатских тигров» – динамично развивавшихся восточных экономик, в том числе корейской и китайской.

Такие вот дни. Для кого-то – скорбные, свидетельствующие о катастрофе, а для кого-то, напротив, радостные, предшествующие возрождению. Как там у Михаила Булгакова в «Днях Турбиных»: «Кому – пролог, а кому – эпилог».