Татьяна Двойнова
Как бы ни старались власти, пока для россиян икра остается главным символам Приморья.
Фото РИА Новости
Более века закрытый Владивосток выполнял миссию форпоста России на Дальнем Востоке. Согласно ей велась застройка города, формировался образ жизни населения, шли госвложения и т.д. После открытия города в конце 80-х годов прошлого века здесь зародилась новая реальность. И началось все с закрепления за Владивостоком образа места, где население живет в постоянных лишениях. «Если в кране нет воды, а в розетке тока, значит – вы недалеко от Владивостока» – эта шутка надолго закрепилась за ним.
Новые возможности, которые давало открытие города, притягивало сюда разных людей, для которых Владивосток стал местом для новых проектов. Постепенно он превратился в территорию «пиратов», стал восприниматься зоной экономического беспредела и коррупции. Громкие посадки, неоднозначные политические лидеры, неконтролируемая торговля рыбой и лесом сформировали своеобразные представления о городе. На десятилетия за ним закрепился имидж криминальной столицы Дальнего Востока. И, несмотря на то что горожане давно живут в иной реальности, на Западе и в центре России до сих пор этот стереотип сохраняется.
С 2007 года федеральная и региональная власти пытаются сформировать городу имидж тихоокеанской столицы России, ворот России в Азиатско-Тихоокеанский регион. Саммит АТЭС 2012 года, федеральная программа экономического и социального развития Дальнего Востока и Забайкалья до 2013 года (стоимостью почти 700 млрд руб.) и разрабатываемая сейчас Минвостокразвития программа развития региона уже до 2025 года – шаги для воплощения задуманного.
Необходимость нового образа Приморья не дает покоя и губернатору Владимиру Миклушевскому, полагающему, что край не должен больше ассоциироваться с крабами, икрой и криминалом. «Хотел бы, чтобы Приморье ассоциировалось с высокими технологиями и новыми возможностями. Уникальное географическое положение позволяет ему стать окном России в Азиатско-Тихоокеанский регион. Такие ассоциации должны возникать у каждого жителя России», – считает он.
«У города есть возможность развивать море, сушу и воздух, и это преимущество дано не каждому городу, – рассуждает политолог Петр Ханас. – Здесь ритм жизни схож с Москвой, а населению присуще 3D-мышление, которое помогает решать задачи нестандартным путем. Саммит дал новые возможности – дороги, мосты и т.д. Но проблема в том, что город возродился, но еще не развивается, он в начале пути». По мнению эксперта, предлагаемые бренды – инновационная территория, культурная столица региона, научно-технический центр и др. – не воплощаемы. «До конца власть так и не определилась, куда и к чему мы идем, – констатирует Ханас. – Для того чтобы бренд работал, нужны совместные усилия власти, бизнеса и общества. И пока стороны этого не поймут, ничего не получится».
Политолог Виктор Бурлаков убежден, что понятие «миссия» для территории вообще неприемлемо: для каждого региона, как и государства, она едина – обеспечение населения приемлемыми условиями жизни. «А создать универсальный бренд края, который бы еще и продавался, неимоверно сложно. Сначала надо понять, что мы хотим реализовать под ним. Туризм? Но разговоры об этом идут 20 лет, а дело не сдвигается, потому что море, солнце и вода есть не только в Приморье, а кое-где в Азиатско-Тихоокеанском регионе они даже лучше», – рассуждает собеседник «НГ». По его мнению, не стоит бежать впереди паровоза и вбухивать средства в создание образа. «Нет необходимости работать над брендом ради бренда, – резюмирует Бурлаков. – Надо сначала понять, чего хотим, определить приоритетные отрасли, ресурсы, жизненные стандарты и т.д. А на уровне мэрии Владивостока лишь только приступили к обсуждению идеи «комфортного проживания». В Сингапуре это не обсуждали, а живут замечательно. У Владивостока нет хорошего содержания, но для него упорно пытаются сделать красивую обертку».
Владивосток
