Сапоги - лицо офицера

НОВЫЙ МИР

Инна Лиснянская. Над солью вод. Из иерусалимской тетради. Гимн поверхностному взгляду на вещи. "Поверхность дает мне больше, чем надо. / Глубина не дает ничего". Естественная позиция для автора путевых заметок, но странная в контексте русской литературы, всюду, а тем более в Святом городе, ищущей глубину и идею. Вспомним Гоголя, который в Иерусалиме нашел завалинку и типично хохляцких кур. Лиснянской повезло больше: "В самом центре города - ну и дела! - / Меж альпийских фиалок перепела / Чистят перья задумчиво. / Что мне мрамор раскопок - лепнина колонн, / Купидоны и церберы римских времен, / Если с тупостью дауна / Предпочту я из всех обозримых чудес / Даже здесь, под разлив колокольных небес, / Только флору и фауну".

Евгений Рейн. Который час? Четыре истории. Поэт, известный как блестящий устный рассказчик, до последнего времени не баловал нас письменными версиями своих баек. Если не считать сборника "Третий Рейн". Постепенно его истории из разряда "нон-фикшн" дрейфуют в сторону полноценной и самодостаточной прозы. Эта подборка посвящена теме часов. "Это она мне подарила! Ненавижу! Не нуждаюсь в подачках! Будь они все прокляты с их благодеяниями! - С этими словами он расстегнул браслет и, требовательно глядя мне в глаза, швырнул часы в залив". История о часах становится историей о любви.

Инга Кузнецова. За секунду до пробужденья. Торжество метафизики. Время, смерть, свобода и несвобода. "Видишь себя в полный рост, но как будто со стороны, / со спины. / Ты идешь, уменьшаясь. Должно быть, ошибка. / Крики с катка заглушаются снежной обшивкой. / Все времена, как ворота, отворены".

Владимир Губайловский. Голос поэта. Полемика с известным сетевым спорщиком Даном Дорфманом о пишущих и поющих поэтах. Дорфман восхищается Янкой, Чижом и Земфирой. Экспрессией, искренностью и энергетикой. Губайловский сетует на то, что песня убивает стихи, их уже нельзя воспринимать по отдельности от мелодии и голоса исполнителя. На самом же деле речь идет о двух разных жанрах. Выяснять, какой лучше, - все равно что сравнивать Есенина с Джоном Донном.

ЗНАМЯ

Леонид Зорин. Сансара. Роман. Монолог героя, который был на дружеской ноге с Пушкиным: "Правда ли, что мне так не понравилось слово "слюни", что я посоветовал Пушкину вычеркнуть это слово вовсе?.. Дались им эти чертовы слюни! Меж тем в тот день, несмотря на хворь мою, мы проговорили до сумерек. И что же застряло в общественной памяти?.. Пушкин сослался тогда на Шекспира. Знал я не хуже него, что Шекспир мог щегольнуть вульгарным словом и что порой, достоверности ради, надо обуздывать брезгливость"┘ Своеобразное дежа вю мучает этого человека. Он имеет отношение ко всем событиям истории и ко всем ее персонажам. А сансара - череда смертей и перерождений.

Константин Ваншенкин. Несущая стена. "Выпивая, бродя пустырями / И парками, / Инвалиды дрались костылями / И палками". Когда стихли перестроечные упреки литературе застоя, выяснилось, что Ваншенкин - один из самых честных советских поэтов. А честность не в состоянии устареть. "От твоих стихов имею счастье", - / Мне сказал поддатый ветеран. / Ты такое слышал в одночасье? / Нет? Тогда немало потерял".

Лев Айзерман. Бегство от свободы. Записки школьного учителя литературы. Нынешние дети испытывают перед свободой вполне объяснимый страх. Об этом говорят выдержки из их сочинений: "Если сейчас дать людям свободу, получится полный беспредел", "Свобода через край всегда приводит к установлению тоталиризма, который зачастую маскируется под свободу", "На каждом шагу сейчас убивают, грабят, насилуют. Получается, что свобода стала слишком свободной. Страшно", "Нормальный человек оказывается зажатым между двумя стихиями: законом и беззаконием. Загнанный в угол человек разве может быть свободным?" Вот вам лаконичный и нелицеприятный диагноз обществу. Одновременно с прогнозом на будущее. А мы еще удивляемся┘

Наталья Иванова. Литературный дефолт. Раздраженные заметки. Раздражена Иванова. Раздражены критики и писатели. Читателями, премиальным процессом, издателями и СМИ. Все чувствуют себя обанкроченными и обманутыми. А литература тем временем продолжается.

Алексей Слаповский. Самбр (самооборона без рук). Инструкция по пресечению бытового хамства и сохранению достоинства исключительно силой слова. Никакого рукоприкладства. Актуальное пособие для бывших (и будущих) советских интеллигентов.

ОКТЯБРЬ

Анна Ахматова. Неизвестное стихотворение. Публикация и комментарий Анатолия Наймана. Восемнадцать ахматовских строк, озаглавленных @. На сленге этот знак читается как "собака", а в ахматовской кодировке означает стихотворение без названья. Стихи о ненависти к постоянству и своей судьбе, отдельной от судьбы современников: "Вы будете, вы есть, вы - были, / А я - падучая звезда".

Евгений Попов. Из цикла "История болезней". Эссе о русском менталитете. В обычной своей манере, с шуточками Попов рассуждает о "зуде активной деятельности", "постсоветской роже", "левацкой чесотке" и других недугах соотечественников с чисто медицинской точки зрения. Нечто похожее делал Андрей Бильжо в программе "Итого" Шендеровича.

Вячеслав Пьецух. Путешествие по моей комнате. Герой Пьецуха - таракан запечный и народный мыслитель. Он не так агрессивен и зол, как подпольный человек Достоевского, но приходит к не менее ошеломительным заключениям: "Несколько дней я провел в бреду. Бредил я, как это ни странно, по преимуществу вопросом: отчего в детстве все люди пишут стихи, а потом ничего не пишут, кроме заявлений и объяснительных записок? - и с болезненной настойчивостью приходил к выводу, что виной этому феномену детский страх; наверное, детям страшно, что они всю жизнь будут прозябать, предаваясь этому нелепому и праздному занятию, вместо того чтобы испытывать новые образцы огнестрельного оружия или строить межпланетные города. Следовательно, вдруг повзрослевший человек опасен, как домашний хищник, познавший кровь".

Михаил Рощин. Из какой палаты? Рассказ о том, как из любви к оперному искусству Рощин перепутал больничную палату с Торговой. В чеховские времена такие тексты называли "мелочишкой". Достойный и самодостаточный жанр.

ДРУЖБА НАРОДОВ

Сергей Соловьев. Прана. Повесть. Обстоятельный отчет о поездке в Индию. Лишь временами появляются какие-то наметки сюжета. Но можно было бы обойтись и без них. Индия интересней, чем фикшн. "Черный, как туча, козел на баснословно высоких ногах подплыл к огурцу и стал перед ним на колени┘ Коровы - поджарые, безработные, с присохшим выменем - дворняжат по улицам, к полудню олигофренически замедляясь, и, пожевывая арбузную мякоть, пускают изо рта пузырящуюся красную пену". В этих ярких, вкусно выписанных подробностях теряется любовная линия, да и сам автор, он же главный герой, кажется мелким, ненужным.

Андра Нейбурга. Женщина в доме. "Дружба народов" представляет группу латышских писателей и поэтов. Поэзия - среднестатистический европейский верлибр. А вот проза своеобразна и даже загадочна. По крайней мере, судя по переводам. Например, эта мистическая история о латышской глубинке, о глубоком несовпадении реальности с памятью и фотографией.

Гунтис Берелис. Господин Хайдеггер любит кошачьих. Рассказ. Веселая фантасмагория в духе Сарояна или Марамзина о старой деве, обожающей котов и немецкую философию. "Но ничего, придет время, я соберусь, поставлю точку, и в моем доме не будет ни кошек, ни сестры, ни запаха г-на Heaideger"a".

Лайма Муктупавела. Ну, латыши, с Богом! Очерк о Латвии в жанре иронического путеводителя. Экскурс в историю, воинствующая этнография и описание латышского секса. Отдает местечковым шовинизмом, но и самокритике находится место. "Я не знаю, о чем Бог на самом деле думал, пуская в этот мир латышей┘ Почему Он восемьсот лет нуждался в этих рабских душах?"

ЗВЕЗДА

Лев Лосев. Стихи. Обычная для Лосева профессорская поэзия. Томики древних, латинские цитаты, Мишель Фуко┘ Окончательно добивают медицинские термины и фрейдистские изыскания: "Что по ту сторону добра и зла / так засосало долихоцефала? / Любовник бросил? Баба не дала? / Мамаша в детстве недоцеловала?" Философский вопрос: дала ли баба Фуко и что из этого вышло?

"Постепенно спариживаюсь┘". Письма В.П. Некрасова к В.Л. Кондуреву. Автор "В окопах Сталинграда" пишет автору книги "Сапоги - лицо офицера" о парижских ценах на выпивку и секс-шопах.

Юрий Колкер. Чтоб кафку сделать былью. Юбилейный материал о первом съезде советских писателей. Лизоблюдство, монструозность и анекдотические цитаты. Ицик Фефер: "Палестина была родиной еврейских эксплуататоров..." Корней Чуковский: "Чарская отравляла детей сифилисом милитаристических и казарменно-патриотических чувств..." Вера Инбер: "Я вообще не верю в пролетариат. Несмотря на его мужественную внешность, это хрупкий и недолговечный класс. Он скоро вымрет. И как вы думали - отчего? От искусства..." Исаак Бабель: "Я не говорю, что всем нужно писать, как Сталин, но работать, как Сталин, над словом нам надо". Семен Кирсанов: "Конечно, товарищи, огромная политическая задача и поэтическая задача - найти новый этап (!) к слову "поцелуй"..." "Я здесь кричу во весь свой совещательный голос..."

Олег Лекманов. Об одной загадке Бориса Пастернака. Оказывается, стихи "Мне далекое время мерещится, / Дом на стороне Петербургской. / Дочь степной небогатой помещицы, / Ты - на курсах, ты родом из Курска" посвящены знаменитой переводчице Рите Райт-Ковалевой.

НЕВА

Глеб Горбовский. Дневник. Лучшее в этой сильной, но неровной подборке стихотворение "Опечатка". "Вошла, огляделась и в кресло упала. / Бросалась словами сплеча - как попало! / Схватила стакан холостяцкий граненый / и влаги глотнула - прозрачной, ядреной. / Потом протянула ко мне свои лапки. / Цветок шевельнулся на вздыбленной шляпке. / И томик стихов, где нашла опечатку, / швырнула в меня, словно вызов-перчатку? / ┘А я и не знал, что иные словечки / зверька извлекают из кроткой овечки".

Илья Ильф, или Письма о любви. Одесский период жизни писателя и его переписка с М.Тарасенко. Действительно, о любви.

Владимир Кавторин. Ищу Россию. Попытка объяснения сегодняшних политических реалий историческими аналогиями и параллелями. Где она, Россия? Ау!

Александр Секацкий. О смертности смертных. Культурология и философия вперемешку с цитатами из Евангелия. Мистические построения в духе "Розы мира" Даниила Андреева. "Я - некрасивая невеста. Я говорю это, ибо взыскую истины, а не уважения, и говорю для тех, кто готов пить из чаши неразбавленной истины". Бред, конечно, но завораживает.

МОСКВА

Михаил Делягин. Еще один антироссийский бюджет. Экономист делится впечатлениями от бюджета на 2005 год. Больше всего поражает Делягина, что "правительство намерено брать внешние займы, чтобы нарастить Стабилизационный фонд до величины, в 1,6 раза превышающей ту, которую то же самое правительство считает достаточной! При этом средства Стабилизационного фонда будут вкладываться в госбумаги не просто наших стратегических конкурентов, но, возможно, тех самых конкурентов, у которых мы будем брать эти же деньги в кредит - под значительно более высокие проценты, чем получим за их размещение!"

Николай Ивеншев. Бегемот. Этнический роман. Эпическое повествование из жизни станицы Харьковская. Тенденциозность и оголтелый патриотический пафос компенсируются неожиданным юмором. Отчего оголтелость становится пародийной. "Трое журналисток из города Кропоткина, прославившегося на всю страну массовой диареей, помалкивали".

Ксенофонт Ипполитов, Виктор Белов. К вопросу о перспективе развития России. Эксперты из Институты проблем безопасности и устойчивого развития анализируют судьбоносные выборы: Дума, президент, местные органы. Результаты выборов, по их мнению, чудовищны, но закономерны.

Виктор Дауров. Принял - не принял. Эссе о церковных бомжах и их загадочном мировоззрении: "Теперь, может, и Писания, не надо, Таинств, святых отцов... Ничего не надо. Церкви не надо. Принял - не принял. Весь разговор. Принял - значит, хоть лоб до крови разбей, все равно не спасешься. А не принял - при жизни святой. Делай что хочешь, греши - не хочу. Святые годами на столпах стояли, Серафим Саровский тысячу дней и ночей на коленях - на камне, а тут... Никакого труда. Сказано, однако: "Царство Божие трудом нудится". Так-то!"