Владимир Березин Владислав Отрошенко. Персона вне достоверности. - СПб.: 2000, 256 с.
Фантасмагорией называли, в частности, фигуры и видения, вызванные разными оптическими приборами. А знатного фантасмагориста и, по совместительству, писателя Отрошенко часто сравнивают то с Борхесом, то с Гоголем, то еще черт знает с кем.
Это, конечно, неверно, поскольку сравнивать вообще всех можно со всеми. Однако к разгадкам это не приближает, не помогает понять сути текста, причудливых фигур, которые рождает книга в качестве бумажного оптического прибора.
Что есть в этой книге Отрошенко? В ней есть несколько повестей под общим названием "Персона вне достоверности", есть роман "Приложение к фотоальбому", есть декалог "Двор прадеда Гриши" и рассказы. Во всех них - вкус степи да тонкий звук казацкого прошлого.
Но не завидую я какому-нибудь американскому слависту, который, расставляя русских писателей по полочкам, задумается с книжкой Отрошенко в руке. Скорее всего, он сунет ее на полку "казачьи писатели". К хорошему писателю Шолохову в компанию.
А между тем казачество у Отрошенко особенное: приглядишься к какой-нибудь улице Новочеркасска - глядь, идет по ней слон, позвякивая бубенцами. Прямо из королевства Бутан пришедший, своим ходом прибрел из другого, "гималайского" рассказа. А из арки Атаманского сада выходит сам Платов, герой всяческих войн и баталий. И во сне там - город "с дворцами, фонтанами и монументами, с нарядным сквером в цепной ограде близ грозного здания арсенала, с триумфальными арками и садами, с обширной, мощенной булыжником площадью, где стоит, заслоняя полнеба, дивный собор с золочеными куполами и сочно сияющими витражами в арочных окнах над пышным порталом. В этом призрачном городе, основанном, как я убежден во сне, одним доблестным генералом от кавалерии, есть озвученная ручьями, что стекают по южному склону холма, и заросшая чайными розами улица, называемая Кавказской. Где-то на этой улице, в доме с мозаикой на фронтоне и круглым окном над парадной дверью, постоянно оказываюсь, засыпая, я".
А потом все исчезает, скрывается, будто под вуалью старой фотографии, которая делает людей одинаково прекрасными. Такая память бывает у взрослого человека - о детстве. Том детстве, где деревья - большие, где всякая вещь имеет свой характер и свою песню, с песнями провожают покойников и встречают народившихся, где "царство пчел и стрекоз", стоит даже не банка, а крынка с молоком, где не гномы, а домовые, где шагнешь ночью вдоль огорода, а из колодца вдруг грянет голос горбатого деда Семена:
"- Куда несешь мои сокровища, антихрист проклятый?! Или тебе неведомо, что я, царь Семен, бог всех раков на свете, могу превратить тебя, анчутку, в дохлую курицу!"
Это и есть фантасмагория - чудеса внутри старого фотографического аппарата, соединение старинного ребристого его кожуха с обыкновенной гармонью, бежавшие со стеклянных пластинок персонажи и рассыпавшиеся по бумаге изображения. Одним словом, оптическое представление, иллюзия. Простой линейный, который ранее назывался жалонером, солдат с флажком на штыке, что существовал во всех русских пехотных полках с 1821 года, превращается у Отрошенко в существо метафизическое: "Жалонером, в сущности, является всякий, кто состоит по воле Всевышнего в особенных - жалонерских отношениях с пространством" И более того, "Приверженность Истине побуждает меня сказать всем, кто способен это понять: не жалонеры возникли в связи с условной необходимостью ориентироваться в пространстве при всяких в нем эволюциях, а пространство как таковое - как настойчивая неодолимая иллюзия - существует лишь благодаря жалонерам, на которых Господь возложил обязанность поддерживать эту величественную иллюзию, сравнимую по своей загадочности только с иллюзией времени".
Надо сказать, что Отрошенко пишет помимо той прозы, которую традиционно называют прозой, множество эссе - например, о Гоголе, которого только ленивый не называет фантастическим реалистом. Это свойство современного литератора - писать эссе о литературе или культуре вообще. Но только кажется, что Отрошенко опять нажухал своих критиков, потому что те исторические неточности, что находят в его текстах, похоже, он сам же и придумал, оставил другим на потребу.
Фантасмагорические все эти неточности и придумки, увертки и хитрости. Две бутылки красного сухого должен ведь - ан не отдает, хитрованец!
В котел линотипа автором, для получения своих личных буковок, брошены буковки итальянские и аргентинские, сербские и русские "яти" из губернской типографии и наше общее советское прошлое. И еще что-то. Потому что во Владиславе Отрошенко осталось умение возмущаться тем, к чему нормальный человек уже привык.
А разгадка текста, видимо, в том, что Отрошенко совершенно современный писатель, действительно испытавший влияние тех и этих, а в результате получивший себя самого.
