Андрей Мартынов У каждой страны свои скелеты. Некоторые в шкафу, некоторые в тумбочке.
Скелеты в шкафу теперь выставлены на всеобщее обозрение. Их можно потрогать. За них страна кается.
Скелеты в тумбочке – как веревка в доме повешенного. О них не говорят. За них не просят прощения. И не пишут книги.
Возьмем Польшу. За антисемитизм в годы Второй мировой войны каемся? Каемся! И за Евдабну, и за то, что повстанцам в Варшавском гетто в 1943 году не помогли. Книжки пишем. Хорошие. Например, «День гнева» Романа Брандштеттера. С посвящением «памяти поляков, принявших мученическую смерть от рук гитлеровских «каинов» за помощь и предоставление убежища евреям». Не важно, что таких праведников можно пересчитать по пальцам, не снимая ботинок.
А есть и скелеты в тумбочке. Например, операция «Залужье». Когда в Мюнхене делили Чехословакию, с благословения Гитлера Польша получила Лужицкую область, на которую давно претендовала. Про это в Польше книжек не пишут. Даже общепризнанные диссиденты вроде Конвицкого или Милоша.
У нас хуже. В шкафу пустота (и книжные полки тоже покаяниями не пестрят). Зато в тумбочке коммуналка. Польшу не делили с Гитлером (как она Чехословакию)? Делили. Но и поляки плохие: наших пленных в 1920 году обижали. Так что каяться не будем. И не только за недавнее прошлое, но и за грехи проклятого царизма. Нет, например, осознания, что Кавказ вошел в состав Российской империи не только добровольно-принудительно (Грузия выбрала Москву как меньшее зло по сравнению с Турцией), но и просто принудительно, как чеченцы. Перечитали бы повести Бестужева-Марлинского. Или Чехова. В «Дуэли» хорошо видно, что и спустя почти сто лет Россия не считала Кавказ своей территорией, то есть Россией. «Когда ты вернешься в Россию? Когда придет пароход с почтой из России?» – постоянно спрашивают герои Чехова, прогуливаясь по кавказскому побережью Черного моря. Будто бы они не граждане империи на территории империи, а русские эмигранты на Унтер ден Линден в Берлине или Рю Дарю в Париже. Может быть, если бы мы держали скелет той Кавказской войны в шкафу, не было бы двух последних кавказских кампаний.
Поляки худо-бедно очищаются. Немцы тоже. Соответствующая художественная и научная литература существует. О праведниках. О героях Сопротивления. Улица полковника Клауса фон Штауффенберга в Берлине. И многочисленные биографии полковника-заговорщика. Еще более многочисленные исследования заговора против Гитлера.
Для немцев Штауффенберг – герой. Именно благодаря ему Германия оправдалась нравственно. Он действительно «праведник Содома». Как и фельдмаршалы Роммель и Клюге, и герои книги Самсона Мадиевского.
Что делать? Для начала не задавать подобных вопросов. То есть не повторять ошибок великой русской литературы с ее требованием изменить мир в соответствии с собственными, зачастую довольно убогими схемами. Попытки перенести с листа в жизнь идеи, образы или сюжеты ни к чему хорошему не приводят. Будь то «Утопия» Мора или антиутопия Замятина.
А как же скелеты в тумбочке? Обращаться к общественному сознанию или к власти бесполезно. Можно лишь ждать, когда сознание общества и власти будет соответствовать исторической правде. Последнее, впрочем, процесс довольно длительный.
Можно оспаривать в судебном порядке. Но есть и более мягкий способ общения с властью. Апеллировать к жалости. Ведь скелетам в тумбочке тесно и неуютно. Давайте хоть часть перенесем в шкаф.
