Андрей Мартынов Инесса Яжборовская, Валентина Парсаданова. Россия и Польша. Синдром войны 1920 г. - М.: Academia, 2005, 404 с.
История польско-российских отношений сложна и болезненна. Пожалуй, после 1410 года, когда в Грюнвальдской битве объединенные польско-литовско-русско-татарские войска разбили Тевтонский орден, поляки и русские всегда оказывались по разные стороны баррикад. Современные московские историки Инесса Яжборовская и Валентина Парсаданова рассматривают один из таких трагических периодов, связанных с польско-советской войной 1920 года. Помимо собственно изложения причин войны, ее хода, связанных с ней мифологем историки дают подробный обзор польской и отечественной историографии.
Яжборовская и Парсаданова начинают с 1914 года. Думается, что "узел" (А.Солженицын) польско-советской войны, как и многих других политических процессов, был заложен в системе договоров, предшествовавших Первой мировой. Один из лидеров эсеров Виктор Чернов с восхищением вспоминал доклад Юзефа Пилсудского, который ему довелось слушать в январе 1914 года в Париже. "Пилсудский уверенно предсказал в близком будущем австро-русскую войну из-за Балкан", в которую включатся Германия, Франция, Британия, а позже и Америка. "Россия будет побита Австрией и Германией, а те, в свою очередь", союзниками. "Это и указывает полякам направление их действий".
И действительно, крушение старой геополитической схемы дало возможность воссоздать польскую государственность, одновременно поставив ее под удар принципиально нового политического образования в виде советского тоталитаризма.
Насколько успешным мог быть экспорт революции в Европу? Ведь победа Москвы в войне с Варшавой должна была послужить началом революции в Германии. Красная армия была самой многочисленной среди европейских. Польская являлась третьей по численности (второй была французская). Однако уровень подготовленности нивелировал количественные показатели. 19 июля 1920 года, когда советское наступление развивалось успешно, Ворошилов отмечал в записной книжке: "Наши командиры медлительны, нерешительны и плохо ориентируются в обстановке. Связь до сих пор налажена плохо. Рядом действующие дивизии не знают друг друга. Сторожевое охранение отсутствует".
Яжборовская и Парсаданова приводят не менее трезвый взгляд на советскую авантюру товарища Сталина. Иосиф Виссарионович накануне большевистского наступления писал в "Правде": "Тыл польского общества является однородным и национально спаянным. Отсюда его единство и стойкость. Его преобладающее настроение - чувство отчизны - передается по многочисленным нитям и польскому фронту, создавая в частях национальную спайку и твердость. Отсюда стойкость польских войск".
Естественно, ситуация обернулась не в пользу красных. После разгрома армии Тухачевского под Варшавой (в польской историографии "Чудо на Висле") и поражения 1-й Конной армии Буденного в районе Львова русского фронта как такого не существовало. Начальник Польского государства (как скромно именовал себя Пилсудский) со свойственным ему юмором писал: "Возможно, я и смог бы дойти до Москвы и прогнать большевиков оттуда. Но что потом? Места у них много. А я Москвы ни в Лондон, ни в Варшаву не переделаю. Только, видимо, отомщу за гимназическую молодость в Вильне и прикажу написать на стенах Кремля: "Говорить по-русски запрещается┘" Но думается, что де-юре признающие независимость Польши большевики были ему угоднее, чем мечтающее о "единой и неделимой России" правительство какого-нибудь белого генерала. Вообще, по мнению исследователей, несмотря на действительный успех, маршал сожалел, что не смог создать мощную конфедерацию Польши, Украины, Беларуси и Литвы по аналогии с ягеллонской Польшей, которой бы в будущем считалась и Германия, и Советская Россия.
Тухачевский так прокомментировал свое поражение: "Поляки перешли в наступление первые, и наше отступление стало неизбежным". Тухачевский раскаивался, что армия не смогла выполнить решение партии.
К сожалению, полученный опыт признательных показаний не спас Михаила Николаевича от Иосифа Виссарионовича в 1937 году.
