Лев Пирогов Опричное братство: Всех воров на кол! - М.: Эксмо, Алгоритм, 2005, 416 с.
Знаете ли вы, что во времена царствования Ивана Грозного существовал закон, согласно которому никто не имел права вызывать человека из кабака? Особенно, конечно, жена. Жену в кабак не пускали. Считалось, что пьяница там занимается "царевым делом" - каждый кабак приносил казне 2-3 тысячи тогдашних рублей годового дохода.
А знаете ли вы, кстати, что Иван Грозный был молодым человеком? Во время взятия Казани ему было всего двадцать два года. С опричниной затеялся в тридцать четыре. Царствовать начал в три.
Составленный Сергеем Шумовым и Александром Андреевым сборник материалов по истории царствования Ивана Грозного интересен главным образом своим подзаголовком: "Всех воров на кол!". Что хотели этим сказать издатели либо составители? Неизвестно. Ни предисловия, ни послесловия, ни комментариев в книге нет. Ну да, в прежние времена слово "вор" на Руси было аналогом нынешнего слова "фашист" - ругательство, которым клеймили любого политически неугодного. Поэтому можно предположить, что подзаголовок - обычная иллюстрация: дескать, с таким вот циничным возгласом творили свои бессмысленные и беспощадные преступления против человечности грозненские опричники. Однако что-то заставляет думать иначе... Что-то вроде процесса над Ходорковским - столь же беспощадного, сколь и (по мнению многих) иррационально-бессмысленного. Слишком уж злободневно и многозначительно выглядит помещенное на обложку слово "вор"! Слишком уж подозрительно...
Лирико-философское отступление. Знаменитое "вор должен сидеть в тюрьме" справедливо лишь в том случае, если воры составляют меньшинство в обществе - когда есть кому их стеречь, отвлекаясь от прочих общественнополезных и необходимых дел. Если же "воры" (в случае Ивана Грозного - объективные враги централизованного государства) составляют ментальное большинство (в нашем случае - являются общепризнанным образцом социального благополучия), сажать их в тюрьму уже поздно. Поздно собирать колорадских жуков руками, когда они сожрали две трети картофельного поля. Надо убивать. Убивать в промышленных масштабах, убивать на потоке. Причем если уверен, что победишь, можно делать это спокойно, беззлобно, по принципу "ничего личного". Если же не уверен - возникает страх, а страх порождает исступление и жестокость. Грубо говоря, если бы условное правительство не считало себя (и не было) плоть от плоти той системы, к которой принадлежит условный Ходорковский, оно уничтожило бы его гораздо изысканней. Приковало бы цепью к горячей батарее парового отопления, пытало бы утюгом и паяльником, а потом четвертовало на площади с криками "гайда, гайда". Примерно так поступал изнывающий от исторической неопределенности Иоанн Васильевич. Ну а то, что мы наблюдали в течение последнего года по телевизору, описывается поговоркой "милые бранятся - только тешатся".
Книга Шумова и Андреева составлена из работ историков далекого и относительно далекого прошлого (самый "свежий" источник - шестидесятые годы прошлого теперь уже века), а потому в ней нет "любопытных" и даже "забавных" параллелей типа "Иван Грозный - Сталин". По крайней мере - очевидных. Тенденция к "оправданию" опричного террора необходимостью укрепления государства в работах историков советского периода, конечно, прослеживается. Как прослеживается и истеричная "психологическая" традиция у либеральных (а значит, лучших) историков досталинского периода: это когда грубая и лишенная эмоций объективность исторического процесса задвигается на второй план, а на авансцене красуются описания казней и пыток с беспомощно разводящим руками моралите. История, как известно, в родстве с поэзией, а потому в Новгороде в 1570 году было истреблено то полторы тысячи человек, то аж сразу 60 тысяч - в зависимости от того, какую художественную задачу решает беспристрастный историк. В самом деле: 60 тысяч или полторы тысячи - такая ли уж разница, если, как известно, ничто на свете не стоит даже одной слезинки замученного ребенка?
Следует отдать составителям должное: им удалось не только соблюсти "плюрализм мнений", представив противоположные по пафосу точки зрения, но и выстроить сборник так, что по мере его прочтения перед нами выстраивается полноценная картина политической, экономической и социальной жизни Руси в описываемый период. В то же время историкам выдающимся, но не сумевшим сказать по поводу опричнины ничего толкового (как это, например, случилось с В.О. Ключевским) слова и вовсе дано не было. И все же - как бы заиграла и заискрилась книга, если бы в ней появилось ну хоть что-то вроде недавней лекции А.Дугина (вероятно, еще не опубликованной в интернете на момент составления сборника) "Метафизика опричнины - символизм собачьих голов и социология репрессий"!.. Все-таки без нее история царствования Иоанна Васильевича - неполная.
