Ян Шенкман Первый клон серии "ЖЗЛ" появился в середине девяностых в Минске. Привычную уху аббревиатуру минские издатели расшифровали тогда по-новому - "Жизнь знаменитых людей". Изменились и персонажи. Заслуженных деятелей прошлого сменили поп-звезды, политики и бизнесмены. На второй план отошли заслуги и масштаб личности.
Так книги просигнализировали нам о смене приоритетов. Успешность взамен значительности еще не стала тогда общим местом под давлением рекламы и глянцевого журнализма. Это произойдет ближе к концу 90-х. А тогда стремление разобраться в механизме успеха выглядело вполне прогрессивно.
Известно, что каждый следующий уровень массового сознания базируется на отрицании предыдущего. И вот в недрах общества, по американскому образцу обожествившего prosperity, стала зарождаться новая мода. Мода на протест и радикализм. Разумеется, это была реакция на политическое давление и структурирование интеллектуального пространства страны. И разумеется, эта мода могла появиться, лишь когда старые ценности устоялись. А либеральная оппозиция, подавленная или ушедшая в истеблишмент, перестала выполнять протестные функции, начав выполнять охранительные.
Как раз в это время, буквально 3-4 года назад, и стал оформляться новый радикализм. Новый по отношению к радикализму Запада, имеющему богатую традицию. Немудрено поэтому, что ассортимент чуть ли не единственного по-настоящему радикального издательства в стране "Ультра.Культура" на 90% состоит из переводов. Основные темы: наркотики, насилие, национализм, террор и прочие маргиналии. Все то, чем когда-то пугала нас советская пропаганда, выдавая западный радикализм за мейнстрим.
Серия "Ультра.Культуры" "Жизнь zапрещенных людей" на 90% состоит из "их" героев и антигероев. На это и указывает заграничная буква "Z".
Любопытная трансформация: замечательные - знаменитые - запрещенные. Список выглядит так: Эдуард Лимонов, Чарльз Мэнсон, Антон Шандор ЛаВэй, Александр Шульгин, Луи Фердинанд Селин, Тимоти Лири, Хьюи Ньютон, Алистер Кроули, Джохар Дудаев. С кем и за что борются эти люди?
Начнем с Лимонова. При любом состоянии дел, при любой власти он категорически против. С Ньютоном тоже понятно. Он боролся против белой Америки и ее истеблишмента. Дудаев - против России. Селином двигала плохо формулируемая злоба человека дна, антисемитизм и ксенофобия. Кроули и ЛаВэю не нравились ценности ортодоксального христианства. Лири и Шульгину - ограничения духовной свободы. Мэнсону - люди как таковые.
Труднее сформулировать позитивную программу запрещенных. Да и есть ли она вообще? Лимонов часто теоретизирует на тему "что будет, когда мы победим". Но это рассуждения писателя, а не политика. И, в сущности, его взгляды на будущее сводятся к образу национал-большевистской Валгаллы с солдатами и голыми девками.
Концепция Ньютона - "революционное самоубийство". О каком позитиве может идти речь, если главное - достойная смерть? Будущее для Лири - люди, обладающие "космическим сознанием", ежесекундно испытывающие мистическое откровение. Что касается Дудаева, то у него была возможность воплотить свою позитивную программу, мы знаем, чем это кончилось.
Что останется от этих людей, если вычесть радикализм? Лимонов, например, если б не политика, сочинял романы, издавался и продавался. Не такой уж он экстремальный писатель по сегодняшним временам, чтоб его запрещать. Дудаев остался бы тем, кем и был: генералом, одним из лучших военных в Российской армии. Лири занимался бы исследованиями психоделиков, запрет которых он спровоцировал своей бурной деятельностью. И так далее. Разве что Мэнсон пошел бы тем же путем - путем маньяка-убийцы. Если вычесть безумие, от него ничего не останется.
Не будь запретов, ни один из них не стал бы культовым персонажем, антиобразцом, жупелом. Именно радикализм делает их одновременно опасными и привлекательными для разрешенных людей, ставит в зависимость от запрета.
Фрейд объяснял действия людей этого типа стремлением к смерти. Сегодня их время. Но если парадигма не сменится, то все мы скоро станем людьми запрещенными. Единственная надежда на серию "Молодой гвардии" "Повседневная жизнь". По своей задумке она противоположна "ЖZЛ". Эти книги - не о том, кто и за что умирал, а о том, как живут и жили.
Дарья Гармоненко