Непонятно, чем подписавшие обращение священники отличаются от Навального и Соболь

Фото pixabay.com

«Письмо священников» в поддержку обвиняемых в массовых беспорядках во время недавних протестных акций наделало много шума и было закономерно поддержано Романом Лункиным (см. «НГ» от 19.09.19). Политический жанр открытого письма заранее предопределил его содержание и интонацию. И это вызывает недоумение. Церковная традиция не знает жанра открытых писем – она знает совершенно иные формы «исполнения пастырского долга печалования о заключенных»: увещевания конкретных «неправедных» судей, личная поддержка страдальцев, личное обращение к вышестоящим и, наконец, самое главное – молитва о заточенных, духовное, а нередко, как показывает церковная традиция, и физическое со-узничество с заключенными.

«В темнице был, и вы пришли ко Мне», – говорит Господь одним, указывая им уготованное им Царствие. «В темнице был, и не пришли ко Мне» (Мф. 25, 43), – говорит Он другим, отсылая их в огонь вечный. Господь не сказал: «Я был в темнице, и вы освободили Меня», хотя, казалось бы, это главное, что требуется узнику, «однако Господь, будучи снисходителен, требует от нас того, что нам по силам», – как пишет Иоанн Златоуст. То есть даже Господь не требует непременного освобождения. И тем более Им нигде не сказано, что в качестве помощи узнику нужно обличать власть и писать открытые письма. Кстати, православная традиция понимает заключение не как месть, но как средство внутреннего очищения оступившегося, а посещение узника – как важное средство самоочищения и вразумления самого посещающего. В одном из своих наставлений преподобный Иосиф Волоцкий пишет: «Дойди до темницы и узнай беду тамошних, чего требуют – подай, поскорби, вздохни, прослезись с ними; вспомни, что многие из них страждут за один какой-нибудь грех, а мы постоянно грешим и, однако, живем счастливо».

Таким образом, важнейшим фактором достижения цели становится не требование освобождения, не обличение власти, а личное посещение, личное увещевание, личное заступничество за конкретного человека. Адресат, в сторону которого направлено движение души, – конкретный человек (недаром старообрядцы в позапрошлом веке протестовали, когда им предложили собирать милостыню вообще на заключенных, а не подавать отдельно каждому). Это положение высвечивает первое и главное противоречие письма – оно не имеет адреса. В этом смысле это очень осторожное, крайне аккуратное письмо с хорошо просчитанными последствиями. Никаких обличений власти там не содержится. Оценок политического строя не дается. Призывов к конкретным ответственным людям прекратить произвол там тоже нет. Это как если бы первохристианские мученики, умирая от пыток, обличали зло и неправду мира и призывали к покаянию всех вообще, а не своих мучителей, а советский комбат, поднимаясь в атаку под Курском, кричал: «Долой фашизм!» Это очень интересный момент, и мы к нему вернемся позднее.

Дальше мы видим полный перечень аргументов в защиту фигурантов «московского дела», аргументов, взятых исключительно из СМИ. Ни один из подписавших не знакомился с материалами дел, не беседовал с адвокатами, не присутствовал при допросах (среди подписавших вообще минимум людей из Москвы). Однако выводы сделаны, и сделаны, как мы увидим ниже, как нужно и именно теми, кто должен был их сделать.

Еще один важный момент – странная (хотя вполне понятная) непоследовательность авторов письма. Ежедневно в России выносится много судебных приговоров относительно самых разных людей. Среди обвиняемых помимо настоящих преступников есть преступники мнимые, те, кому подбросили наркотики, оклеветали, ложно обвинили, подставили, кинули. Однако их судьбы не интересуют авторов письма. На них нельзя хайпануть, с их помощью нельзя получить статус неравнодушного, страстного правозащитника, душа которого страданиями мира уязвлена стала. Есть ли среди подписавших письмо те, для кого заступничество за заключенных и пострадавших от несправедливости властей ли, ближних ли – это неотъемлемая, ежедневно реализуемая часть пастырского призвания? Вопрос риторический. Но тогда нельзя не задаться вполне конкретным вопросом: чем тогда подписавшие письмо отличаются от Навального и Соболь, которые, отписавшись в Twitter и постояв в пикете, летят на отдых за границу?

Интересна концовка письма с призывом ко всем молиться за фигурантов. Примечательно, что авторы не пишут: «Мы будем молиться» – они призывают к этому других. Вообще скрытый, но довольно легко прочитываемый вывод письма в целом – время молитв и печалований на самом деле прошло, так как толку от них немного, да и мы сами не очень в это верим – протесты и драки с ОМОНом куда более эффективны.

А теперь возвращаемся к главному – безадресности письма. Но ведь так не бывает. У любого письма всегда есть адресат. И у этого письма, разумеется, он тоже имеется. Это либеральные журналисты и либеральные СМИ, сторонники фигурантов «московского дела» и вообще союзники оппозиции. Именно к ним письмо и обращено, так как они доскажут, домыслят, дополнят то, что было недосказано, о чем было умолчано.

Так и происходит. О чем на самом деле пишут авторы письма? Неужели о фигурантах «московского дела»? По реакции адресатов письма хорошо видно, что цель достигнута: фигуранты – только прикрытие и повод. Речь на самом деле совершенно о другом. О священноначалии, церкви и порядках в ней. Об этом, и только об этом речь. Не случайно один из либеральных адресатов письма точно считывает посыл оного: «В церковно-политическом смысле произошел бунт рядового духовенства против высшего церковного начальства и его где-то молчаливой, где-то абсолютно лояльной властям позиции». А дальше на этой торной дороге оступиться при всем желании невозможно: «молодые священники ближе к интересам людей», «прислушиваются к активным прихожанам», «смелость и самостоятельность в высказываниях и творческих инициативах, которые строятся на демократических принципах» (демократические принципы в церкви – это замечательно, но все-таки стоит напомнить, что Христос был распят в результате именно демократической процедуры).

Ну и, конечно, страсти по поводу массовых репрессий, которые сейчас обрушатся на вольнодумцев. Вывод очень простой – если не хотите репрессий, давайте дальше, жмите, давите, вот уже и сам Познер с вами, глядишь, «демократические движение» (именно так!) в церкви победит и наступит долгожданная свобода. И никакой опыт демократов-обновленцев не убеждает их в обратном, как не убеждает политических бунтарей и опыт 1917 года. В общем, письмо попало в цель.

И последнее. Если и правда авторов письма так занимают судьбы фигурантов «московского дела», то почему они, столь смелые сегодня в подписях, не пошли совсем недавно, в дни волнений, движимые тем же пастырским долгом и совестью, взяв крест и Евангелие, на стогны града и не встали между враждующими сторонами, умоляя остановиться? Во-первых, сами бы все увидели. А во-вторых, никаких фигурантов, вполне возможно, тогда не было бы. Тогда боялись епархиального начальства, а сейчас осмелели? Или просто так, из Вены, Дюссельдорфа и Могилева, безопаснее? Или все именно потому, что они на самом деле общаются со СМИ и высказывают претензии патриарху, а не печалуются? Любой вариант годится.