Идеальный враг

Да, это тот самый таракан, которого Даль определял как "хрущатое насекомое, которое водится в избах", присовокупляя к этому поговорку "Ложь на тараканьих ножках ходит". Следы таракана можно найти на любых страницах, как ни метафорично это звучит. По сообщению Большой Советской Энциклопедии - издание второе, синее, медленно эволюционирующее от безродных акмеистов к дополнительному тому, набитому расстрелянными полководцами, - в Индонезии существует даже порт Таракан с нефтепромыслами и развитым рыболовством. Так это или не так сейчас - нельзя судить с полной определенностью. Слишком много странных сведений заключено в этом собрании синих томов.

Таракан же, наш сосед, существует определенно. Вот он - побежал, шевеля своими тараканьими усищами, что хорошо рифмуются со словом "голенища".

С Гоголя, который связал тараканов с черносливом, то есть с едой, насекомое существо отправилось в путь - рука об руку с великой русской литературой. В одном великом литературном произведении некий персонаж носился по чужой гостиной и бормотал стихи собственного сочинения:

Жил на свете таракан,
Таракан от детства,
И потом попал в стакан,
Полный мухоедства┘
Место занял таракан,
Мухи возроптали.
"Полон очень наш стакан", -
К Юпитеру закричали.
Но пока у них шел крик,
Подошел Никифор,
Бла-го-роднейший старик┘

Под тараканий шорох времен менялись герои в русской литературе. Когда русский интеллигент перечитывал ее, классическим дополнением к пейзажу прибавляется следующая деталь - на кухне тараканы играют в салочки, с грохотом бегая по мятой бумаге.

По-настоящему в беллетристике они появились в описаниях Гражданской войны. В это время встречи этого насекомого с русской интеллигенцией участились несказанно. Говорить о них ранее было дурным тоном или же почти гротеском.

Булгаковский белый генерал бормочет:

"- В общем, сумерки, ваше высокопревосходительство, как в кухне.

Главнокомандующий ему отвечает:

- Я вас не понимаю, что вы говорите?"

Хлудов объясняет Главнокомандующему, вместе с которым постепенно превращается в бегущих от гибели тараканов:

"- Да в детстве это было, в кухню раз вошел в сумерки - тараканы на плите. Я зажег спичку, чирк, а они и побежали. Спичка возьми и погасни. Слышу, они лапками - шур-шур, мур-мур. И у нас тоже - мгла и шуршание. Смотрю и думаю: куда бегут? Как тараканы, в ведро. С кухонного стола - бух!.."

В конце Хлудов говорит: "Я не таракан, в ведре плавать не стану". А вокруг него уже кипит жизнь под вывесками: "Sensation a Constantinople!", "Courses des cafards! Races of cockroaches!". Жизнь под крик: "Тараканы бегут по открытой доске, с бумажными наездниками! Тараканы живут в опечатанном ящике под наблюдением профессора энтомологии Казанского императорского университета, еле спасшегося от рук большевиков!"

Усатое домашнее зверье, что вышло на беговую дорожку, живет под чьим-то наблюдением и в другом произведении. Название ему - "Похождение Невзорова, или Ибикус". Но и там появляется какая-то Фигура и произносит: "Жульничество! Артурка пивом споил Янычара!" Артур же в отчаянии кричит: "Где вы видели когда-либо пьяного таракана?"┘

Да видели! Сам я, сидя в кухне, наблюдал одного такого, ковыляющего походкой негодяя, опившегося дихлофосом. К кому не приходили тараканы-беженцы? Те, что спасаются от соседской потравы, - вот, вот, прибежали, родные... Хлопотливые как и несчастные, как и все беженцы.

ТЕПЛЫЕ И ПУШИСТЫЕ

"- Ты где спрятался, Пушистик?"
Из мультфильма

Зверье в массовой литературе очевидным образом делится на две неравные группы - помощников-симпатяг и монстров-убийц. Симпатяги всегда малочисленны, гады - плодовиты.

Положительные звери-персонажи, как правило, теплокровны и мохнаты. В первую очередь это собаки. "Ко мне, Мухтар!" шестьдесят четвертого года, его американский вариант "К-9" восемьдесят девятого и тягучий, как леденец, австрийский телевизионный вариант на ту же тему.

Теплокровность и мохнатость не обязательно существуют совместно. Три бестолковых и маловолосых поросенка побеждают вполне волосатого волка. Небольшая щетина не помешала поросенку Бейбу стать любимцем кинозрителей.

Еще одним исключением из правила теплокровности и мохнатости стали гладкокожие дельфины. Раньше они сопротивлялись планам империалистов поставить их на военную службу, теперь вместе со старшими братьями - людьми борются за экологию.

Что касается фэнтези, то там мало зверей, а есть существа. Фэнтези вообще следует тем философам, что распространяют понятие "душа" на все живое. Конечно, биологически слово "зверь" суть то же, что "млекопитающее", однако в массовой культуре оно почти заменяет слово "животное".

Это касается не только фэнтези. Даже космический гость Альф - не зверь, а существо.

А вот в фантастических фильмах правильные звери - это мохнатые, похожие на болонок или медвежат существа. Но, как всякие положительные герои, мохнатые симпатяги в своих проявлениях не так интересны. Они просто ослабленная, требующая защиты и отвечающая людям преданностью копия самих людей. Это недолюди.

Просто - братья, хоть и меньшие. Кинг-Конг из великана-терминатора превращается в несчастную жертву цивилизации, потому что он - существо пушистое. Даже в американских фильмах, снятых по мотивам фантастического романа Пьера Буля "Планета обезьян", умные обезьяны, соперничающие с людьми, оказываются просто псевдонимом не то индейских, не то негритянских сообществ. Почти друзья.

ОБРАЗЦОВО-ПОКАЗАТЕЛЬНЫЙ ВРАГ

"Смерть тараканам, скидки инвалидам".
Объявление в газете

Вот враг - другое дело. И приоритет в создании животного врага принадлежит именно фантастике. Воевать со зверем в условиях реальности, в обыденной жизни, невозможно. Против этого Greenpeace, давление западной системы стереотипов, да и городская жизнь давно вытеснили из реальности тот сюжет драки не на жизнь, а на смерть, что вели Старик и Большая Рыба.

Фантастика - другое дело.

В фантастике виды неисчезающи, их гибели можно не бояться. И помимо двуногого мыслящего врагом может стать самое невероятное существо.

Вопрос о внешнем виде врагов обсуждается часто. Однажды в ходе таких обсуждений была высказана версия, связывающая строение таракана с его поведением. Говорилось буквально следующее: люди ненавидят насекомых и чуют в них чужих потому, что насекомые не могут петь. И все тут. И правда, некоторое время назад в Москве появились американские тараканы. Черные, в два раза крупнее своих отечественных собратьев, они были привезены как диковина.

И правда, были еще и мадагаскарские тараканы, что могли вырасти до размеров средней мышки. Они обладали членораздельной, шипящей, правда, речью и за это продавались на Птичьем рынке по полтиннику за штуку. Эти гости расплодились со скоростью австралийских кроликов.

Одна застенчиво-интеллигентная дама с ужасом вспоминала, как в коридоре собственной квартиры встретилась с заморским чудищем и негодяй посмел презрительно фыркнуть на нее.

Все это происходит потому, что даже те насекомые, которые поют (сверчки, например, или кузнечики), поют снаружи - ногами и хитиновыми брюшками.

Впрочем, есть и еще одно отличие. Мои коллеги как-то постулировали: насекомое похоже на человека, вывернутого наизнанку через ось позвоночного столба. Все, что у человека снаружи, у насекомого внутри. Человека поддерживает запрятанный глубоко внутрь скелет, у насекомого он, хитиновый, стал предельно внешним, то есть вынесен наружу.

В массовой культуре - кино и фантастической литературе - при изображении врага соблюдается два принципа.

Во-первых, враг похож на насекомое. Сразу надо оговориться, что разницы между насекомыми и членистоногими, пауко- и ракообразными рядовой читатель и зритель не видит. И видеть они не обязаны, они все-таки не зоологи. Насекомые же - класс членистоногих, высшего типа беспозвоночных животных. В массовой культуре опять же эти тонкости стираются и можно употреблять любой классификационный термин.

Все едино.

Не случайно в массовой культуре и массовой литературе в частности биологически зверь-враг есть совокупность хитина и какой-нибудь отвратительной жидкости, сочащейся изо рта (ртов). Хитин можно заместить на кремниевый панцирь, по венам погнать кислоту - это сути дела не меняет. Главное, что он противоположен мохнатым и пушистым. Он противопоставлен теплым и (преимущественно) сухим людям.

Но вернемся к требованиям массовой культуры, упорно создающей себе идеального врага, с которым, не щадя сил и, может быть, самой жизни, будут бороться ее герои.

Итак, во-вторых, как всякая чужая популяция - и насекомых в том числе, враг многочислен. И плодится он качественно иным способом - страшнее, когда он вылупляется из яиц. Это подчеркивает его "чужесть" человечьему племени.

Он неиндивидуален - каждая особь взаимозаменяема.

Итак, идеальный враг похож на огромного таракана-убийцу.

ПОЛИТИЧЕСКИЙ ФАКТОР

Тараканьи смеются усища┘
Осип Мандельштам

Набор признаков врага в масскульте легко вычисляем - подобно "арафаткам", саддамовским усам, длинным шпионским плащам вкупе со шляпами и темными очками, которыми наводнены комедийные американские фильмы.

Этот набор и есть классический набор ксенофобии, когда чужая нация заменяется признаками.

Издавна, кстати, в России таракана, появившегося вслед длительным войнам, будто оккупант, звали прусаком, а в Германии тогда же - русским. Это сохраняется и по сей день. Не так давно один человек купил средство от тараканов арабского производства. На нем был изображен маленький таракан. В маленькой ермолке.

О связи еврейской темы с насекомыми есть знаменитая работа Михаила Золотоносова "Ахутокоц-Ахум". Дело-то даже не в конкретной национальности - нация, которую сравнивают с тараканьей ордой, суть величина переменная. Что-то вроде фотографического задника с дыркой для головы. Подставляй любую.

Изданное огромными тиражами "Тараканище" сразу же начали подозревать в намеке на Сталина. Совершенно неинтересно рассуждать о том, хотел ли Чуковский действительно изобразить вождя народов и призвать русского воробья к его склевыванию, затачивал ли кто-то и сжимал цареубийственый кинжал, руководствуясь этими строчками. Если массовая культура увидела в усатом таракане усатого деспота - значит так тому и быть.

Увидела она это, правда, через десятки лет после того, как тиран сгнил в могиле.

Важно, что и здесь в таракане увидели врага. Теперь - политического.

Таракан - совершенно неперсональное с точки зрения человека существо. Это не то что, скажем, собака, когда можно ненавидеть соседскую и любить свою. Как сказала одна девушка-собаковладелец: "Вышла я прогуляться со своей девочкой, и тут из-за угла вылетает какая-то сука".

Человек не может отличить одного таракана от другого и поэтому распространяет свою человеческую ненависть на всю популяцию.

Отвлекаясь от зверья, но возвращаясь к предыдущей главке, надо заметить, что военная пропаганда одной из главных своих задач всегда имеет деперсонализацию, говоря простым языком, уничтожение личного начала чужого солдата - иначе убивать этого солдата гораздо труднее.

ТРАГИЧНАЯ СУДЬБА ЧЛЕНИСТОНОГОГО

Таракан сидит в стакане.
Ножку рыжую сосет.
Он попался. Он в капкане.
И теперь он казни ждет.
Николай Олейников

Да, это враг, неистребимый и ужасный, ставший уже давно мифологическим животным мировой литературы. Высказывается, например, такая мысль: герой знаменитого рассказа Кафки "Превращение" стал не каким-то странным насекомым, а именно тараканом. Это объясняет многое в подсознательной оценке рассказа Кафки.

И усугубляет ужас происходящего.

Но жалость к таракану, связанная с его насильственной смертью, отмечена давно. У Чехова таракан служит искупительной жертвой: "Таракан упал на спину и отчаянно замотал ногами. Невыразимов взял его за одну ножку и бросил под стекло. В стекле затрещало"┘ Зрелище сгоревшего в лампе таракана приносит герою облегчение. А у Достоевского после чтения Лебядкиным стихов о таракане говорится следующее: "Тут у меня не докончено, но все равно, словами! - трещал капитан. - Никифор берет стакан и, несмотря на крик, выплескивает в лохань всю комедию, и мух и таракана, что давно надо было сделать. Но, заметьте, сударыня, таракан не ропщет! Вот ответ на ваш вопрос: "Почему?" - вскричал он торжествуя: - "Та-ра-кан не ропщет!". Что же касается до Никифора, то он изображает природу, - продолжил он скороговоркой и самодовольно заходил по комнате".

Итак, главное качество таракана по Лебядкину - его безответность. Он точь-в-точь как маленький человек в русской литературе XIX века.

Он погибает быстро и бессловесно (не чета мадагаскарскому народу), он и живет как тот человеческий материал, который входит в историю, по выражению Аверченко, в качестве пробелов между строчками.

Однако настоящий гимн грустной судьбе таракана написал Николай Олейников в 1934 году. Это знаменитое стихотворение. Л.Я Гинзбург во вступительной статье к моему изданию Олейникова пишет: "Таракан" Олейникова вызывает неожиданную ассоциацию с рассказом Кафки "Превращение". Это повествование о мучениях и смерти человека, превратившегося в огромное насекомое (некоторые интерпретаторы считают, что это именно таракан). Совпадают даже некоторые сюжетные детали. У Кафки труп умершего героя служанка выкидывает на свалку, у Олейникова -

Сторож грубою рукою
Из окна его швырнет┘

┘Классическая трагедия и трагедия последующих веков предполагала трагическую вину героя или трагическую ответственность за свободно выбираемую судьбу. ХХ век принес новую трактовку трагического, с особой последовательностью разработанную Кафкой. Это трагедия посредственного человека, бездумного, безвольного ("Процесс", "Превращение"), которого тащит и перемалывает жестокая сила".

Кстати, рассматривая комментарии к этому стихотворению, обнаруживаешь следующее: "Ср. также с фантастической высказкой (И.П. Мятлев. Стихотворения. Сентенции и замечания госпожи Курдюковой. - Л., 1969 (Биб-ка поэта, Б. с.), с. 92:

Таракан
Как в стакан
Попадет -
Пропадет;
На стекло,
Тяжело,
Не всползет.
Так и я┘

И далее в комментариях, что есть в конце этой же книги: "Его глазки голубые - С.Полянина отмечает: "Может быть, не случайно глаза у таракана голубые, т.е. цвета, типичного для русских, главных объектов социального эксперимента" (Две заметки о поэзии Олейникова. - Neue Russische Literatur, 1979-1980, 2-3, S. 229)".

Вот ведь как.

Но теперь таракан часто превращается в домашнее животное. Это парадокс - страшного и плодовитого врага стремятся одомашнить.

Кенгуру, когда-то издевавшаяся над зверьем среднерусской полосы, и кричавшая "Разве это великан? (Ха-ха-ха). Это просто таракан! (Ха-ха-ха). Таракан, таракан, таракашечка, жидконогая козявочка-букашечка", была и есть символом Австралии. В недавних же газетах писали о "лучшем подарке для австралийских детей" - всего за пятнадцать долларов именно в Австралии продавали гигантского бескрылого таракана Makropanesthia rhinoceros, что длиной в семь сантиметров и весит 30 грамм.

Это почти фрейдистское желание приблизить совершенного врага к дорогой сердцу комнате - детской. Это приближение его к колыбели.

Это уже бег навстречу опасности, взгляд кролика в немигающие глаза удава.

НЕИСТРЕБИМОСТЬ И СОВЕРШЕНСТВО

Любовь пройдет,
обманет страсть.
Но лишена обмана
Волшебная структура
таракана.
О тараканьи растопыренные ножки,
которых шесть!
Они о чем-то говорят,
они по воздуху
каракулями пишут,
Их очертания полны
значенья тайного...
Да, в таракане что-то есть,
Когда он лапкой двигает
и усиком колышет...
Николай Олейников.
"Служение науке"

Вот уже и не берет дихлофос наших тараканов, они только косеют от него. Говорят, они не боятся радиации, и толпы мутировавших усачей в белых хитиновых панцирях расползаются от реакторов. Нечисть плодится и множится.

Одним словом, насекомые и членистоногие. "Таракан, таракан, таракашечка..." - речитативом повторяют по России детские стихи люди разного возраста. Чуковский оказался провидцем - таракан стал героем.

Недолгие размышления над фильмами ужасов приводят к выводу, что наибольший страх вызывают представители наиболее совершенного по сравнению с нами биологического вида.

Понятное дело, что тараканы - биологически совершенные существа, оттого и возникает к ним у человека ненависть. Ему кажется, что тараканы не мутируют и не эволюционируют. Простому человеку даже непонятно, сколько живет таракан. У Брема по этому поводу ничего не написано. Какова его смерть - естественная, а не от удара тапочкой? Все это человеку масс неизвестно и оттого придает тараканьему племени еще большую зловещесть. Известно только, что у тараканов мало слабых мест, ведь два десятка поколений тараканов могут давать потомство без пищи. Однако есть у них и это самое слабое, и очень слабое место: говорят, что при -10 Цельсия таракан погибает навсегда.

Есть, правда, среди зверей-врагов, обиходных для массовой культуры, и крысы. Крысы иногда кажутся еще противнее - потому что у них преимущество перед человеком на одном поле - среди живородящих. Причем для многих людей отвратительнее всего в крысах именно лысый холодный хвост. Они, крысы, становятся в подсознании массы подлыми ренегатами племени пушистых и теплокровных, извергами группы мохнатых и теплых. Но все же человечество готово примириться с крысой и даже ввести в качестве мудрого персонажа в кино и литературу.

С тараканом - иное. Плюшевых тигров в детских магазинах сколько угодно, но невозможно найти плюшевого таракана. А ведь нет ни одного свидетельства смерти человека от лап тараканов, но от лап и когтей тигра - сколько угодно.

Но никто не несет ребенку в подарок славную усатую игрушку.

И пусть благодетельствует своих детей гигантскими тараканами западный мир - это его дело.

Один из моих корреспондентов, Константин Крылов, извиняясь за неточности цитирования, написал: "Не надо, однако, забывать Крученых. В поэме "Случай в нумерах" Таракан предстает в зраке властном и страшном:

...Матушку любезную
Покойницу
Тот таракан
Забодал, закусал, зажал,
Кровь, как варенье,
из сердца высосал!
А она-то мне жалилась:
- Васенька, чую я,
Изопьет он меня,
В душу усищами - бу-бу-бу!

Важно, что именно женщины особенно переживают от вида тараканов. Видимо, потому, что женщины исполняют функцию продолжения рода, и оттого всякий конкурент, тем более совершенный, ей противен.

Поэтому чрезвычайно важен в фантастической литературе мотив изнасилования женщины космическим тараканом. Героиня космической саги о "Чужих" Элен Рипли, проходит именно через это. Наваливается на нее таракан, и рожает она таракана, и длится эта страшная история из фильма в фильм.

Фантастические существа, именуемые Чужими, действительно наполнены кислотой, прожигающей все и вся, действительно в них заложена иррациональная агрессивность, отнюдь не всегда связанная с продолжением рода, охраной потомства или голода. Кровь они не выпивают, а, наоборот, впрыскивают в человека свое семя, используя его как инкубатор. Страшное, одним словом, дело.

Чем меньше Чужие похожи на насекомое, тем они лучше. Положительных "Серых Чужих" из одного российского романа, продолжения саги о "Чужих", отличает то, что "из клыкастой пасти этого существа не выделяется такое огромное количество слизи, как у черных существ". В этом, написанном российским фантастом Мартьяновым продолжении "Чужих", прирученный Чужой по имени мистер Пикквик (почти Вильям Посторонним) задумчиво жует трупы нехороших людей - террористов из организации "Новый Джихад". А другие нехорошие соплеменники правильного таракана убивают людей из мести.

У Чужих есть матка, стройная, насекомовидная система размножения. С присущей насекомым плодовитостью. Между прочим, в своих комментариях к "Мухе-Цокотухе" Золотоносов замечает: "В этой связи стоит напомнить об употреблении в 1880-е годы слова "тараканить" в значении "совокупляться". Не случайно в финале "Мухи" подпрыгивает с Муравьихою, а подмигивает букашечкам, явно намекая на половой акт: "Вы букашечки, // Вы милашечки, // Тара-тара-тара-таракашечки!".

Итак, Чужие опасны, плодовиты и жизнеспособны. А также Чужим свойственна загадочность цели существования.

В общем, это классический враг - таракан, мутировавший в гигантское хвостатое и зубастое существо. "Огромная голова на длинной суставчатой шее прижалась к груди, и морды существа видно не было, а шипастый гребень на черепе возвышался над туловищем. Шесть членистых конечностей плотно прижались к телу, многометровый хвост, свернутый в кольца, безжизненно лежал на полу зала. От туловища отходили две полупрозрачные трубы, теряясь где-то в темноте. Свет фонарей отражался от матово-хитинового покрова чудовища┘" Вот вам. Это, понятное дело, матка Чужих.

Произведенный от такой матери таракан непобедим, как Джеймс Бонд (или Джеймс Бонд непобедим, как таракан). И непобедим так же, как Чужие. Битва с ними вечна, на радость писателям и кинематографистам.

Книги о чужих, мутировавших тараканах, обладая сюжетной незавершенностью (главным качеством любого сериала), по сути - фрагменты большого повествования.

Истребление зверя-врага бесконечно - как бритье, безнадежно и вечно - как выведение тараканов. Как было написано в том самом рекламном объявлении: "Избавим от тараканов навсегда. Гарантия полгода".

Рассказы о космических тараканах плодятся варианты фантастических романов Гаррисона. Появляются тексты и фильмы, построенные как ходилка-стрелялка, беллетризованная игра в стилистике известной игры про Duke Nuckem"а. Персональная корректность этой игры заключалась в том, что врагами героя, то есть игрока, становились мутировавшие свиньи с дробовиками, демоны и уроды. В предшественниках Duke Nuckem"а,, например, в DOOM"е, битва шла с людьми. Там игрок убивал себе подобных, в грохоте выстрелов помпового ружья заваливая бесконечные коридоры человеческими трупами. В этом принципиальная разница двух подходов.

А в виртуальных побоищах персонально-корректного типа именно тараканоподобный монстр выглядывает из-за угла.

Вот и сейчас, когда я пишу все это, представитель неистребимого племени высунул голову из-за плинтуса, пошевелил усами, огляделся и побежал через кухню.

Я всегда был противником эсеровских методов.

Пусть живет.