Владимир Березин Ирина Сабурова. Королевство Алых Башен. - М.: Гудьял-Пресс, 2000, 512 с.
Мне как-то сказали, что Сабурова была единственной, кто из литераторов эмиграции писал сказки. Ну, это, конечно, не так. Вот даже Набоков был в этом замечен. Между тем это не единственное заблуждение, связанное с писательницей. Например, ее тексты определяют через понятие "вторая волна". Однако Ирина Сабурова (1907-1979) очутилась после Гражданской войны в Риге, затем, только после второй мировой, - в Германии. Поэтому Сабурова, выпустившая первый сборник рассказов еще в 1922 году, привязана к послевоенным эмигрантам, беженцам и невозвращенцам несколько искусственно. Скорее по общему отрезку судьбы в лагерях "перемещенных лиц", так называемых "ди-пи" - от Displaced Persons.
Литература этой второй волны - хотя русская эмиграция, будто море, имела много волн, просто были они разной величины, - так вот, эта литература известна у нас мало и вряд ли будет популярной. Вещи, которые писали эти люди в своих лагерях в английской и американской зонах оккупации, со страхом ожидая выдачи в Советский Союз. Потом, осев в разных странах, они неспешно писали свои рассказы и романы, стихи и статьи. Это была действительно неспешная литература - в двадцатом году сидевшие в парижских кафе могли рассуждать о скором падении большевиков. А во второй половине сороковых СССР уже казался вечным. Другим стал мир, торопиться было некуда. Даже язык менялся - у Сабуровой это особый русский язык, который время от времени спотыкается, выворачивает ногу. В котором живут иначе употребленные и чужие слова - "На восьмой день Джан выключает все дела, чтобы быть свободной". "Первый же автомобилист, давший газ на опасном повороте, увидал дракона на арматурной доске в страшном гневе, бившего хвостом по рулю". Но к драконам мы еще вернемся.
Кстати, большая часть рассказов Сабуровой - рассказы святочные. Визит фронтового офицера (с Первой мировой войны, разумеется) в тихое имение, где почтенное семейство, где вечерний чай и бумажные крепости, где прощальный поцелуй на крыльце, Мисюсь, где ты, и вот уже все прошло, чужие города, пустые поезда и все такое прочее. Есть целый такой роман, называется "Иностранец". Написал его Шмелев. Роман этот интересный, а святочная интонация - не очень.
Святочные рассказы вообще плохо удаются русской литературе.
Это ее особое свойство.
Но речь идет даже не об этом обстоятельстве, а о драконах и волшебниках. Дело в том, что у Ирины Сабуровой есть несколько даже не рассказов, а, судя по размеру, повестей абсолютно утопического, если не фантастического характера.
В одном из них, которым называется "Ларец Пандоры", сюжет таков - в небольшой, судя по интонации описания, немецкий город прилетает волшебник. Не на голубом вертолете, а на складном драконе. Дракон жрет мед бочками, а волшебник, соря деньгами, устраивает представление. Сидят на скамейках европейцы, испорченные сытостью и отсутствием квартирного вопроса. Девушка из публики, современная Пандора, лезет в ларец┘ Нет, это не Воланд, на которого уже подумали, это Мерлин. Поэтому представление превращается в проповедь. Волшебник назидательно сообщает: "┘мне вас действительно жаль! И поэтому я позволю себе вмешаться; я решил оставить вам постоянное напоминание о только что виденном вами ларце Пандоры, и так, что это будет зависеть только от вас самих, от вашей доброй воли. Итак, объявляю: я делаю вам всем, присутствующим здесь и неприсутствующим, небольшой подарок. Каждому из вас - хочет он того или не хочет. Как вы будете пользоваться им - это ваше дело┘
Некоторые среди вас обрадуются. И даже больше: те из вас, которые обретут наконец утраченное понятие о добре и зле, обнаружат вскоре, что могут передать мой дар и другим, умножить его"┘ С этими словами Мерлин вытаскивает из ларца "три небольшие фигурки" - Веру, Надежду и Любовь.
Но самое интересное не в спорном авторстве этого подарка, а в том, что Мерлин оставляет среди людей тех самых драконов - в качестве надзирателей за нравственностью.
Чуть что не так в человечестве, догулявшемся до зеленых чертей, то есть драконов - так они тут как тут. Лезут, шипят и пугают. Стоять-бояться, высшие силы готовы вмешаться, Старший брат смотрит на вас, Вера, Надежда, Любовь наблюдают┘
Был такой хороший рассказ, напечатанный в знаменитой серии "красных томов" зарубежной фантастики. Там люди конструировали механического стража, птицу, что била током любого, кто покушался на чужую жизнь. Вначале все шло хорошо, но потом летучие стражи распространили понятие неприкосновенности на жизнь животных и насекомых. Тогда в панике человечество наводнило небо антистражами. Закипела битва драконов и антидраконов. Впрочем, последние быстро поняли, что убивать можно только механическое┘
Так что высшие военно-воздушные силы - понятие сквозное в фантастической литературе. "Несколько гипноизлучателей на спутниках, выведенных на геостационарную орбиту"┘ Знаем, знаем, слышали. После этих экспериментов всегда у кого-то руки в крови, богом и Мерлином всегда быть трудно.
Сейчас я говорю об интересной черте всех утопий, даже если они похожи на сладкий святочный рассказ. Они жестоки и недоверчивы к частному отдельному человеку.
А у Ирины Сабуровой кроме Мерлина есть другой знаменитый персонаж. В повести "После┘" несколько русских "ди-пи" отправляются в путешествие по Европе. Люди они разные, разных возрастов, некоторые бежали из России, кто-то не вернулся в СССР, есть даже дезертир из советских оккупационных войск в Германии.
В поисках своей машины они забредают в горы и внезапно оказываются в гостях у графа Сен-Жермена, более известного нам как Калиостро.
Замок его с ежедневной сменой времен года, с нескончаемыми библиотечными полками, где лежат, кажется, все книги человечества, описан с тонким масонским вкусом. Кстати, трогательная масонская идея об избранных, которых Высший учитель научит Добру и Истине, - неотъемлемое тоже свойство утопической фантастики этого стилистического ряда.
Через пару дней Сен-Жермен сообщает своим гостям, что, загостившись, они пропустили самое интересное - случившуюся в большом мире мировую войну. Часть недоверчивых русских летит на чудесном аппарате среди выжженных полей, где копошатся какие-то морлоки, попадают в плен к каким-то выжившим после катаклизма большевикам, устроившим в своих бомбоубежищах что-то вроде острова Моро┘ И возвращаются, и вновь ведут философские диспуты.
Но, понятное дело, никто Высшим силам противостоять не в силах - и новообращенные покидают замок Сен-Жермена, называя его "Учитель", тем более, что никакой бури мировой войны не было, все это дунь-плюнь, шутки местного Просперо, испытание.
Вот идут перемещенные обратно персоны и бормочут: "А показывать наших настоящих знаний мы не можем", да вспоминая речи своего наставника: "Сегодня я прощаюсь с вами - надолго. Помните, что вижу и слежу за вами, радуясь вашим успехам. Вы получили здесь очень много, и вспомните - заслуживали ли вы тогда эту помощь? А теперь покажите себя достойными ее. Вы вернетесь в мир - но вас не собьют с толку никакие человеческие измышления. Вы вытравили из своего сердца стремление к власти, к подчинению других, к богатству и знаете, что человек может довольствоваться немногим, но это немногое должно быть гармоничным и красивым, должно поддерживать его и углублять, двигать его вперед. Вы можете стать учителями для других, но не смеете забывать, что вы сами мои ученики, так же, как я слуга и ученик мудрейших, не говоря уже о том, что все мы песчинки перед подножием Единого Творца, непостижимого нашим разумом"┘ Ну и тому подобное дальше.
Все это чрезвычайно интересно, потому что чтение Ирины Сабуровой приводит к бешеному количеству ассоциаций - разбитая послевоенная Германия, русские эмигранты, Калиостро, драконы, русский язык, Оруэлл, святочная традиция, масоны. Как замечает один из персонажей, правда, по поводу самого Сен-Жермена или Калиостро: "Хотя он говорит всегда упрощенно, но философски-религиозный диспут с таким человеческим винегретом!"
