Интервью с В.Астафьевым.

- Считается, что в работе над военной темой на вас оказал определенное влияние Константин Воробьев.

- Оказал вот в каком смысле - мы с ним были хорошие друзья. И познакомились мы интересно. Я жил в Перми в ту пору - ну, в основном в пермской деревне. И попала мне в руки (что привезут в деревню, то и читаешь) такая повесть - "Капля крови". А поскольку у нас одновременно в литературе было штук десять Воробьевых, то я нашел где-то адрес Кости Воробьева, он жил в Вильнюсе в ту пору, и написал: как тебе не стыдно, ты был там, воевал, я читал твои рассказы, и ты такую дрянь пишешь для детей. Он мне ответил письмом: ха-ха-ха! Ну и надавал же ты этому засранцу Воробьеву! А это Евгений Воробьев оказался. И вот мы начали переписываться, а потом встретились. И пришлись друг другу. И теперь, когда он умер, я с Верой, его женой, поддерживаю связь, с Наташей, с Сережей - с его детьми. Иногда удается даже Вере в чем-то помочь. Вот в правительство обращался насчет квартиры - не знаю, правда, помогло или нет. Письмо Лужкову переправили, а может, Лужков под сукно положил...

- А кого еще вы могли бы назвать из тех, кто оказал влияние именно в области военной прозы?

- Василь Быков, я с Быковым тоже корешился много лет. Очень хороший был писатель Иван Акулов, забытый нами совершенно. Он написал роман "Крещение" о войне и о коллективизации - "Касьян Остудный". Я считаю это лучшим из написанного нами. Свою книгу "Последний поклон" я тоже считаю не худшей в этом косяке литературы, но до "Касьяна Остудного" еще тянуться и тянуться всем нам. Этот роман и "Привычное дело" Белова - может быть, лучшее, что сделано. А потом уже Федор Абрамов - "Две зимы и три лета". Был еще такой Климентьев в Свердловске, написал "Тень луны" - как-то так, кажется - еще задолго до "Судьбы человека" Шолохова, но написано блистательно. Много было честной литературы - ну, в пределах возможного, той цензуры, конечно, соцреализма. Но все-таки ребята расколупывали эту наледь, находили чистую воду. Накапливалось постепенно. Но больше накапливалось этаким противоядием против того, что бесило, сердило. Я перед честным офицером, генералом готов снять шапку, но слишком их мало. Зато дерьма слишком много, командующих тех же, как вот Москаленко, командующий 38-й армией. Да и этот, 18-й армией командовал, грузин этот - Василидзе? Лилидзе? - не помню... А, черт с ним... У меня оба командира были хорошие - командир корпуса хороший, командир полка хороший. Зарубин с нашего Воробьева Митрофана Ивановича списан почти целиком - как там сказано: единственный человек, который не матерился... А можно сказать - и последний. Кроме Митрофана Ивановича я больше уже не встречал, ни до, ни после, кто не матерился.

- А современная война может стать темой ваших произведений?

- Нет, я уже закончил с этой темой. Закончил "Веселым солдатом". Но то, что написано у нас про Афганистан, про Чечню, все это плохо сделано, очень плохо. Опять сгусток, опять какие-то братишки... Выдали им тельняшки вместо нашей завшивленной рубашки, и они перешли в какое-то новое качество. Начали выпячивать грудь. А перед чем?

- Что из написанного вами дорого вам больше всего?

- "Пастух и пастушка" и "Ода русскому огороду".

- Есть и киноверсии ваших произведений, и театральные постановки. Как вы к ним относитесь, и считаете ли вообще нужным переносить свое творчество на экран или на сцену?

- Только что в Красноярске поставили балет "Царь-рыба". Ну, осталось, конечно, только название, ну, основная мысль какая-то... В кино не было больших удач. Недавно показывали "Звездопад", он мне показался милым таким, лиричным фильмом. А больше нет. В театре постановки бывали хорошие - в Театре Ермоловой, у Бородина (сейчас это называется Российский молодежный театр), вот у него было "Прости меня". В Ленинграде на Литейном "Прости меня" хорошо ставили. Но сказать, что это "ах", не могу.

(Продолжение. В начало)

(Продолжение на следующей странице)═════ В начало