- Может быть, вопрос покажется странным. Возможно ли сейчас такое, чтобы вы писали что-нибудь в стол?
- Нет.
- То есть все, что вы пишете, у вас есть и возможность, и желание публиковать?
- Да нет, просто хочется убрать весь хлам. Со стола, из стола. Собрание сочинений дало мне эту возможность. Больше хлама уже не накапливаю. Или бросаю, или отдаю куда-то. Сейчас хочу написать повесть для детей. Я всегда очень любил писать для детей, и по хрестоматиям, по учебникам бродят мои рассказики. Какие уж там они ни есть, но ребятишки плачут. Это, может быть, самая благодарная публика, и потом это величайшее наслаждение - писать для детишек. Как-то сразу начинаешь приходить в это состояние, и сам себе радуешься. В повести этой будет просто жизнь - собачонка, ягоды... У нас был писатель, он жил в очень глухой уральской деревне. Отчасти это будет рассказ об этой деревне, о лесах, о долах. У меня была презабавнейшая собачонка, принесли мне щенком, она уже отжила свое и умерла. Я и раньше писал о собаках, но не так пристально. А об этой хочу написать. Очень забавный тип был, все его любили, хочу, чтобы и ребятишки полюбили. Хочу себе доставить радость. Ну что же только на разрыв работать, как в "Прокляты и убиты"? Ведь это все пропустить через себя - ой, как было тяжело! То, что я там изобразил, - это тысячная доля того, что жило в воображении. Это же растерзать может человека. Хочу отдохнуть маленько - и от себя, и от написанного другими.
- Но вообще вы не отказываетесь от идеи писать произведения с каким-то общественным, публицистическим звучанием?
- "О чем писать, на то не наша воля", - сказал Рубцов. Черт его знает, кинет за стол, может быть, напишу куски, которые для третьей книги романа вынашивал, есть куски очень яркие. Если хватит сил...
- А кроме писательства, чем еще наполнена ваша жизнь - если у вас, конечно, остается свободное время?
- В деревне я засадил огород лесом, лес вырос большой. Кедр плодоносит, хотя двадцать лет прошло. Вообще он плодоносит на 27-м - 32-м году жизни, а у меня - на 18-м. Любить надо растения, тогда и они... Буду в деревне жить, печку топить, по лесу ходить. Родственников еще маленько осталось. Куда-то съезжу. На притоки я езжу - удочку закинуть. У нас еще есть места-то, где можно рыбешку поймать. Есть у меня в тайге знакомые охотники, которые всегда с удовольствием ждут, поскольку я не надоедлив. Я уйду куда-нибудь один и сижу. Меня охотники спрашивают: Виктор Петрович, неужели тебе не надоело с утра и до вечера сидеть одному у костра? Я говорю: нет, не надоело, уйди ты отсюда, чтоб я тебя не видел, - наоборот, я счастлив.
Владимир Полканов 
