Петр Спивак
В нас – глубина, она же высота. Сезар Франк за органом в базилике Св. Клотильды (Париж).
Фото из книги 1910 года
Одна из глубинных человеческих наклонностей – самоуничижение во имя какой-то цели. Пошедшему на это потеря кажется менее значимой, чем то, что он получает взамен.
10 декабря 59 года до н.э. знатный римлянин Публий Клодий Пульхр был избран народным трибуном; в историю он, впрочем, вошел с менее почетным неформальным титулом «демагог». Слово это вообще-то не несло тогда в себе оценочности, первоначальное древнегреческое значение его было «руководитель народа», народный политик. Но Пульхру, патрицию по происхождению, от этого благородного статуса пришлось отказаться. Что уже говорит о многом.
А 10 декабря 1768 года в Лондоне основали Академию художеств – Королевскую, но запретившую себе получать финансирование от короны и от органов власти. Совсем иной жест отказа, работающий на достоинство, а не роняющий его.
Кстати, художник сэр Джошуа Рейнольдс, первый президент этой Академии, однажды заметил: «Истинный характер человека можно определить по тому, как он развлекается». И в самом деле: игра есть свобода, прежде всего в самовыражении. Играть можно во что угодно – скажем, в шахматы, как другой британец, родившийся в этот день 1841 года гроссмейстер Джозеф Генри Блэкберн (ум. 1924), за атакующий стиль и черный костюм прозванный «Черная смерть». А можно не во что-то, а на чем-то – на музыкальном инструменте.
Сегодня 190-летие со дня рождения Сезара Франка (1822–1890), французского и бельгийского композитора и органиста. Когда в 1871 году в Парижской консерватории освободилось место руководителя класса органа, его занял Франк, и ему, бельгийцу, для этого потребовалось принять французское гражданство. Вопрос этот встал перед ним уже не впервые: в Парижскую консерваторию его в свое время приняли в порядке исключения (а другому иностранцу, Ференцу Листу, просто отказали). Вот такое столкновение между тщетою наших земных границ и барьеров – и высотами духа, любимыми Франком и неотделимыми от органа. Одни названия его сочинений говорят о многом: «Заповеди блаженства», «Торжественная месса», «Три органных хорала». Спрашивается: ну что такого хорошего в небесной стихии? Да мало что, признаться. За одним исключением: там вы поверх барьеров.
По соседству с Сезаром Франком на календарном листке другой композитор и органист – француз Оливье Мессиан (1908–1992), выпускник той же Парижской консерватории. И еще один элемент биографической связи: Франк не одно десятилетие играл на органе в церкви Св. Клотильды, а Мессиан более 60 лет провел за органом в другом храме Парижа – Св. Троицы. А вот преподавал не в «официальной» консерватории французской столицы, а в частной, известной как Нормальная школа музыки. Что же касается всех и всяческих границ, то Мессиан размыкал их не в меньшей степени, чем Франк, хотя и несколько иначе. У него были разные хобби – орнитология, например. И он создал каталог птичьих песен с их классификацией, а в своих сочинениях не раз прибегал к подражанию им.
Ну а действительность взяла Мессиана за шиворот: Вторая мировая, призыв в армию, плен... В лагере военнопленных он написал «Квартет на конец света», там же и исполненный. Потом вернулся в консерваторию в оккупированный Париж. Сочинял музыку, за которой стояли богословские искания автора, – «Три маленькие литургии божественного присутствия», оперу «Святой Франциск Ассизский»...
Проблематика эта была своею, родной для нашего виднейшего филолога и культуролога Сергея Аверинцева, которому исполнилось бы сегодня 75 лет (ум. 2004). В позднесоветском и постсоветском культурном пространстве у него совершенно особое положение. Безусловный авторитет, эксперт, даже культовая (увы! – много у этого понятия не самых лучших коннотаций) фигура. Античную культуру, представления о религиозном предании мы осваивали заново – и в очень большой степени с его подачи. У него был очень многообещающий, перспективный взгляд на христианство: оно возникло, считал он, как нравственное сопротивление меньшинства. Позволю себе наглость – внесу уточняющую характеристику: меньшинства сущностного, а не статистического или какого-то иного ситуационного. Настоящая свобода духа – принимать сторону одного, одинокого и слабого человека. Когда у нас пошли на новый виток споры западников и славянофилов, Аверинцев выбрал третий путь, чуждый «крайностей». Но в том-то и штука, что такой выбор по природе своей присущ как раз не самым ищущим и беззащитным. Тем более у нас, в чьей традиции свобода не стала воздухом, атмосферой. Смотрите, кто возобладал на нашей авансцене, – и все станет понятно.
У мыслителей Запада в этом отношении среда обитания благоприятнее. Родившийся 10 декабря 1882 года австрийский философ и социолог Отто Нейрат (ум. 1945), даром что марксист (социал-демократ), пребывал в совсем другом окружении, нежели наши люди сходных взглядов. И стал одним из лидеров Венского кружка, где разрабатывались идеи на много лет вперед – например, в области философии науки и политической философии (Витгенштейн, Поппер). Потом мы все это стали у себя издавать и читать, наверстывая отставание.
И сегодня же день рождения крупнейшего немецкого математика Карла Густава Якоба Якоби (1804–1851). Родного брата нашего и одновременно немецкого физика Бориса Якоби, изобретателя электродвигателя. Математик Якоби был в постоянных контактах с Россией, переписывался с Михаилом Остроградским. И не было в его душе места низменным страстям. Зависти, например. О работе своего вечного соперника Нильса Абеля сказал: «Это выше моих работ и выше моих похвал».
И вот завещание Карла Якоби, слова из письма коллеге: «Единственной целью науки является честь человеческого разума, и с этой точки зрения вопрос о числе так же важен, как и вопрос о системе мира».
