Петр Спивак
В натуре писателя была склонность созерцать ночную сторону жизни. Возвышенности это не противоречило.
Генри Уильям Пикерсгилл.
Портрет Мэтью Грегори Льюиса. 1809. Национальная портретная галерея, Лондон
Ничто не вечно под луной, привычно констатируем мы. Хотя воздействия, сим небесным телом производимые, – как раз из области вечного. Лунный свет, например. Или приливы с отливами.
Их изучением как раз и занимался родившийся 9 июля 1845 года английский астроном и математик Джордж Говард Дарвин (ум. 1912), сын биолога – автора эволюционной теории. В 1898 году вышел фундаментальный труд Дарвина-младшего «Приливы и родственные им явления в Солнечной системе», в котором речь шла о влиянии ближайших к нам небесных тел (Луны и Солнца) на характер вращения Земли. Влиянии, которое мы наблюдаем в виде, например, колебаний уровня океана. Тема, понятно, весьма насущная. Но Джорджа Дарвина она подтолкнула к проблемам космогонии, в частности, к происхождению Луны: согласно его гипотезе, наш естественный спутник отделился от Земли в результате приливов солнечных.
И вот что интересно в самой личности этого ученого. У него, отмечали современники, был романтический склад натуры, что-то детское в восприятии мира. Ну что ж, если даже строгая наука этому не препятствует, значит, созерцание возвышенного присуще человеческой природе.
А вот как это сочетать с социальной и социокультурной прозой – вопрос непростой. Взаимоисключающие начала соседствовали в занятиях и образе жизни графа Николая Шереметева. Он родился 9 июля 1751 года (ум. 1809) и был весьма влиятелен в царствование Екатерины Великой. Эта последняя заняла трон, кстати, ровно 250 лет назад, 9 июля 1762-го, путем дворцового переворота, за которым последовала смерть ее низложенного мужа, императора Петра III, при неясных обстоятельствах. Ну а сам Шереметев вошел в историю крепостным театром, который он, большой ценитель искусств, разместил в своей останкинской усадьбе и на приме которого, Прасковье Жемчуговой, женился. Графская жена крепостною, конечно, быть не может (да и крепостная прима – абсурд), он дал ей вольную. Но театр оставался крепостным.
В те же самые времена в западноевропейской культуре как предмет художественного изучения была освоена ночная, так сказать, сторона действительности. Ночь, луна – это и романтично, и с чертами ужасного, во многом имеющими социальное происхождение. Было целое литературное направление – готический роман, и на сегодняшнем календарном листке сразу два его английских классика. Это Анна Радклиф (1764–1823), которая в нашей рубрике уже фигурировала, и Мэтью Грегори Льюис (1775–1818), получивший от одного из романов Радклиф импульс к написанию своей самой известной книги – романа «Монах» (1796). Сюжет его, история о противоборстве разврата и добродетели, продаже души дьяволу и тому подобном, стал потом читаться в свете маркиза де Сада (роман Льюиса весьма одобрявшего), ну а от него прямая дорога к экспериментам и исканиям наших дней.
Тогда, на рубеже сентиментализма и романтизма, роман Льюиса воспринимался как форма эпатажа, но иначе и быть не могло. Стоит, однако, обратить внимание на неожиданную перекличку с нашим держателем крепостного театра. Дело в том, что Льюис был еще и политическим деятелем и отправился инспектировать плантации на острове Ямайка. Улучшил там сельскохозяйственные орудия и, самое главное, отменил рабство. То есть повел себя так, как подобает нормальному порядочному человеку.
А норма и порядочность – вечная тема искусства, независимо от того, присутствует ли в нем отсвет нечистой силы и если да, то в какой форме. Предельным случаем может быть не только дьявольщина, но и нечто ровно противоположное – наивность блаженного неведения. Как, например, у хрестоматийного уже киногероя – простачка Форреста Гампа, главного героя одноименного фильма. Эту роль исполнил родившийся 9 июля 1956 года американский актер Том Хэнкс. Само имя главного героя звучит на англоязычный слух примерно как «лесной болван». Премий и лавров Хэнкс собрал рекордное количество, но и споров и нелицеприятных оценок было много – и по адресу самого актера, и по адресу персонажа, сделавшегося квинтэссенцией (просто) народности. Это ведь, надо признать, феномен рискованный, граничащий с такими явлениями, по сравнению с которыми сатана покажется вполне безопасным.
В истории нашей словесности и книгоиздания дата не без кругловатости – хочется сказать, с примесью круглого дурачка. 85 лет назад, 9 июля 1927 года, начала выходить «Роман-газета». Популярная сетевая энциклопедия определяет ее как литературный журнал, но это, конечно, ерунда. Не журнал, а книжная серия, формировавшаяся в основном из журнальной прозы. Тиражи были захватывающие: от полутора до двух миллионов экземпляров считалось в порядке вещей. Ну и произведения отбирались в строгом соответствии с генеральной линией советских структур, отвечавших за чтение. Самое главное о том, что это была за продукция, удалось сказать критику и фельетонисту Наталии Ильиной. Ее статья «Литература и «массовый тираж» вышла в «Новом мире» Твардовского в начале 1969 года, незадолго до его разгрома.
Вот такие бывают феномены: никакого тебе демонизма, все процежено и доведено до стандарта. Народность: чего читатель хочет, то и получает. Это-то и оказывается последняя жуть.
