Петр Спивак
Поэту-романтику нет покоя в этом мире. Он обречен на скитания.
Франц Карл Хаймер. Портрет Фридриха Гёльдерлина. 1792
Неуютное это дело – быть человеком. Потому что неизбежно приходится существовать в качестве индивидуума, а это позиция слабая, можно даже сказать – беззащитная. Ты один, а всех остальных много.
Есть, правда, кое-какие утешения. Одно из них сформулировано у Шекспира: «Ты вырезан искусно, как печать, /Чтобы векам свой оттиск передать». И здесь, конечно, может помочь портретный жанр в изобразительном искусстве. Именно умение передать неповторимость лица (в буквальном и переносном смысле этого последнего слова) принесло славу французскому скульптору Жану Антуану Гудону, родившемуся 20 марта 1741 года (ум. 1828). Фотографии в те времена не было, и сегодня именно по скульптурному портрету работы Гудона представляем, как выглядел, например, Вольтер с его насмешливой иронией. Среди других гудоновских героев – Дидро, Мирабо, Джордж Вашингтон, наконец, Екатерина II – от французских энциклопедистов до нее рукой подать.
Бонапарта Гудон, замечу, не лепил, хотя жил при его правлении и пережил наполеоновскую эпоху. А в России в период, центральным событием которого стала война 1812 года, жил человек военный и государственный, а также писатель, деятель словесности, но она была уже средство, идеологический инструмент. Это Александр Шишков, адмирал, министр народного просвещения и президент Российской академии, – он родился 20 марта 1754 года (ум. 1841). Его перу принадлежит основополагающий в то время труд «Рассуждение о старом и новом слоге». Шла эстетическая борьба между архаистами и новаторами, как именуются эти партии в тыняновской классификации, и Шишков был главный рупор архаистов.
Сегодня приходит на ум еще один термин: почвенник. Да, Шишков был славянофил до славянофильства, приверженец всего отечественного и противник иноземных влияний. Здесь, конечно, очень важен контекст. В 1811 году Шишков опубликовал трактат о воспитании – «Рассуждение о любви к отечеству». Александр I, прочитав его, назначил Шишкова государственным секретарем на место Сперанского. И дал поручение: «Кажется, у нас не обойдется без войны с французами, нужно сделать рекрутский набор; я бы желал, чтобы вы написали о том манифест». Утилитарная цель рассуждений на темы культуры – яснее ясного.
Между тем при всей остроте борьбы между консерваторами вроде Шишкова и тогдашними новаторами – романтиками, у тех и других была очень существенная общая черта. Они рассматривали народ, нацию как своего рода коллективную личность. И эта идеологически нагруженная метафора сыграла важнейшую роль в истории становящихся наций – вплоть до катастрофы нацизма, к которой привело это русло развития потом, в XX веке.
В Германии тех же лет, еще раздробленной на множество государств и являвшейся для романтиков других стран Европы обиталищем возвышенного духа, одновременно с Шишковым и Пушкиным жил поэт Иоганн Христиан Фридрих Гёльдерлин, родившийся 20 марта 1770 года (ум. 1843). Друг Гегеля и Шеллинга – одного этого факта достаточно, чтобы представить себе место Гёльдерлина на карте тогдашней культуры. Если попробовать определить ключевое умонастроение Гёльдерлина в одном слове, то слово это будет, наверное, «мечтательность». Мечтательность поэта, пребывающего в горних высях духа и потому находящегося в неустранимом конфликте с прозой жизни. Это не какая-то индивидуальная особенность данного художника, а целая эпоха в развитии культуры, ее состояние. Хотите найти выход? Придется искать какой-то компромисс между житейским комфортом и непокоем духа. Или как-то менять эстетику.
Для Гёльдерлина спасительная гармония была где-то в далеком прошлом, прежде всего античном. Об этом его роман «Гиперион, или Отшельник в Греции». А как с другими мирами на культурологической карте?
На юге – Эллада. А на севере – скандинавские горы. К ним уже ввиду места рождения и воспитания был обращен взор родившегося 20 марта 1828 года норвежского драматурга Генрика Ибсена (ум. 1906), властителя умов Европы – да и России. И в духе романтической метафоры «нация – личность» биографические обстоятельства Ибсена – поиск средств к существованию, путей самостояния как члена общества – наложились на проблематику Норвегии как новой нации. Отсюда главная ибсеновская проблема: как стать личностью. «Большинство имеет за собой власть, но не право; меньшинство всегда имеет за собой право». Большинство всегда неправо – есть и такая максима. И нет этой экзистенциальной драме конца...
