Петр Спивак
Приплыли. Сошли на берег. И мир с этого момента стал иным.
Джон Вандерлин. Высадка Колумба на Гуанахани (Сан-Сальвадор) в 1492 году. 1847. Ротонда Капитолия, США
Бывают особые моменты, когда чьи-то деяние, шаг, поступок меняют состояние мира. Переход количества в качество – так обычно это обозначают в философии. Например, расширяются пределы доступного нам и нашему сознанию пространства и времени.
Именно это произошло, когда испанский мореплаватель Христофор Колумб открыл Америку (потом появилось известное фигуральное выражение). Он, переплывший Америку и высадившийся на берег Нового Света, родился, по некоторым данным, 27 октября 1451 года (ум. 1506). Точная дата рождения Колумба, спешу заметить, не установлена. Но пусть будет именно сегодняшний календарный день, как и у другого знаменитого первооткрывателя – британца Джеймса Кука (1728–1779).
Самое любопытное не это, а два неординарных факта. Во-первых, Колумб, как всем известно, не знал, что же именно он открыл. Полагал, что это Индия. Во-вторых, коренные жители Нового Света, нареченные из-за этой путаницы индейцами, тоже ведь не ведали, что он Новый. В общем, все как у древних греков, египтян, персов и т.д., которые не знали о себе самого главного – того, что они древние. Такое понимание как раз и приходит с включением уже известного в новый контекст. Для этого надо, например, пересечь океан.
А теперь приблизимся к нашим дням, в тот мир, где Европа и Северная Америка – опорные точки и двигатели глобальной цивилизации. Между тем этот паритет Старого Света и Нового сложился совсем недавно. На протяжении XIX века в Соединенных Штатах доминировал, считался нормой изоляционизм: Америка отделена океаном от Европы с ее вечными раздорами и в этих последних не участвует, держится в стороне от мировой политики. Первым президентом США, который вывел страну из этой добровольной изоляции, стал Теодор Рузвельт, родившийся 27 октября 1858 года (ум. 1919) и занимавший Белый дом в 1901–1909 годах.
У нас Теодор Рузвельт, конечно, гораздо менее известен, чем его дальний родственник Франклин Рузвельт, президент во время Второй мировой войны. Рузвельт-старший – фигура совсем другого плана, времена и нравы были, так сказать, патриархальные. Теодор Рузвельт провозгласил политику «большой дубинки», то есть силовых действий на международной арене, но мотивы и резоны, при которых такое поведение страны может быть оправданным и даже настоятельно необходимым, тогда еще мало осознавались. Вторая мировая война и последующая история многому научили. Но надо признать: без опыта первого Рузвельта не было бы ни Рузвельта второго, ни Рейгана.
И еще одна существенная подробность. Теодор Рузвельт, проходящий по разряду империалистов, удостоился в 1906 году Нобелевской премии мира. За посредничество в заключении мира между Россией и Японией.
Но Теодор Рузвельт был главой могущественного государства, он мог оперировать многими рычагами. Да и гуманистом он не был. Но вот человек, что называется, маленький. Рядовой – или почти рядовой – служитель закона. 120 лет назад, 27 октября 1891 года, родился Пауль Грюнингер, шеф полиции в одном из швейцарских кантонов в 30-х годах. Когда в 1938 году нацистская Германия аннексировала Австрию, он по собственному почину начал переправлять через границу из Австрии и из самой Германии евреев и цыган, обреченных там на уничтожение. Действовал на свой страх и риск, и это не метафора: правительство Швейцарии закрыло границу для искавших прибежища. Грюнингер лишился работы, был арестован и отсидел срок в тюрьме. Не оправдывался, заявлял лишь, что им двигала человечность. Ему удалось спасти 3601 человека. Умер Грюнингер в бедности в 1972 году, незадолго до этого ему было присвоено звание «Праведник народов мира». С такими людьми по-новому осознаешь меру человечности.
Такое, конечно, бывает нечасто. Сплошь и рядом люди имеют дело с силами, заведомо превосходящими их возможности. И жизнь-океан бушует такая, что до спасительного берега не доплыть. Так примерно можно в общих чертах описать ситуацию, в которой приходилось действовать нашему соотечественнику – цитобиологу Борису Астаурову, родившемуся 27 октября 1904 года (ум. 1974). В Академии наук... «заседает князь Дундук», да. То есть царит Трофим Лысенко, палач генетики. Время уже не сталинское. В 1955 году появляется «письмо трехсот» – большая группа ученых протестует против лысенковщины. К кому обращаются подписанты? К Президиуму ЦК КПСС. Таковы условия игры, и приходится действовать сообразно правилам.
Астауров – один из трехсот. Потом, в 1961-м, делает следующий шаг: публикует статью о своих исследованиях. Не в научном журнале публикует, а в газете «Правда». До падения Лысенко оставалось еще несколько лет. Капля камень долбит. Все решения и методы действия уязвимы, неизбежно в чем-то ущербны. Но для восстановления генетики в нашей стране мало кто сделал столько, сколько Астауров. Ее убежденный защитник.
Сегодня еще одна дата. 27 октября 1925 года родился литературный критик Марк Щеглов, умерший тридцати лет от роду в переломном 1956-м. И возродивший у нас литературную критику в ее подлинности, как ученые-генетики возрождали свою науку.
Весной 1953 года, во время настолько раннее, что еще и об оттепели говорить не приходится, Марк Щеглов записал в своем дневнике: «В моем отношении к делу сейчас... есть такое: пока не наступило «то» (а что?), пока не призван на царство, что ли... нужно сколько можно «нахвататься»... Похоже, как человек, которому нужно перейти улицу... пока ему мешает движение, использует время, чтобы продвинуться дальше по этой стороне».
Формула, применимая ко многому и многим.
