Петр Спивак
Бенжамен Констан – и писатель, и политический философ. Знаток и защитник отдельного человека.
Портрет работы неизвестного художника
«Франсуа-Мари Вольтер/ Не писал про адюльтер,/ А писал про индивида –/ Простодушного Кандида». Была когда-то такая эпиграмма за подписью Евгения Сазонова, людоведа и душелюба. Неплохо сказано. Про индивида писать – занятие основополагающее, с философской подкладкой. И одной из самых важных фигур на этом поприще был один из продолжателей вольтеровского свободомыслия – французский (а по месту рождения швейцарский) писатель Бенжамен Констан де Ребек, появившийся на свет 25 октября 1767 года (ум. 1830).
Более всего он известен как прозаик, автор автобиографического романа «Адольф» (1816). Роман этот, о слабостях человеческих и их роковых последствиях, стал одним из ключевых в формировании психологической прозы. Стародавний литературный прием: повествование от чьего-то имени, как бы случайно найденный дневник. А в итоге – обновление литературной нормы. Дистанцирование от прямого изображения обернулось приближением к правде. О влиянии «Адольфа» на «Евгения Онегина» и «Героя нашего времени» писали многократно.
Но Констан был писатель еще и политический, автор философских трудов и памфлетов. В «Курсе конституционной политики», своем «учебнике свободы», как его называли, и других работах он провел очень важное разграничение – между либеральной и нелиберальной демократией (в более поздних терминах). Демократия – власть народа – опасна, если не приоритетен по отношению к нему индивид. Государство, нарушающее права индивида, теряет легитимность.
И еще один очень важный аспект. Европейские нормы и ценности, настаивал Констан, наднациональны. Живи он в новейшие времена, сказал бы: «Вяжите меня, я космополит безродный!» И не стал бы оправдываться: назвал чувство любви к родине анахронизмом в Европе XIX века – полезай в кузов. То бишь в столыпинский вагон, например.
Естественно, здесь возникает вопрос: а как с другими народами, неевропейскими? Английский писатель, историк и политический деятель Томас Бабингтон Маколей, родившийся 25 октября 1800 года (ум. 1859), несколько лет работал в администрации Британской Индии, просвещал индийцев и утверждал в их сознании (навязывал, скажут недоброжелатели) западные ценности. В результате там возникло поколение проанглийски настроенных индийских интеллектуалов, которых так и называли – «дети Маколея».
Так что же, да здравствуют колониализм и империи (по крайней мере Британская)? Не будем спешить. Одним из принципов, которые проповедовал в Индии Маколей, было равенство англичан и индийцев перед законом. Но... а как же тогда имперская система? Налицо явное противоречие. И разрешить его без отказа от разделения народов на «старших» и «младших» невозможно.
Будучи депутатом Палаты общин, Маколей произнес в 1841 году речь во время дискуссии об авторском праве. И сформулировал свой символ веры, выходящий далеко за пределы конкретной темы. Вот он: «Я не готов... согласиться на компромисс между правом и целесообразностью и совершить несправедливость ради удобства для общества... Закон, который порождает собственность, может быть оправдан только на том основании, что этот закон приносит пользу человечеству».
Был такой очень известный в свое время философский труд – «Единственный и его собственность» («Единственный и его достояние» в более раннем русском переводе). Написал его немецкий мыслитель Макс Штирнер, который родился 25 октября 1806 года (ум. 1856). Нам все время внушают, что смысл нашего существования лежит вне нас, сетовал Штирнер. И бросал вызов: индивид, Единственный, должен освободиться от всех внеположных ему смыслов. Собственно, это и было главное рациональное зерно в штирнеровской книге. Как ни странно звучит в данном случае упоминание рациональности. Потому что дальше у автора «Единственного» начинался тотальный бунт, отправляющий под откос все понятия и институты, выступающие посредниками между личностью и обществом, государством, культурой. Предшественник Ницше был этот бунтующий человек, называвший свою философию «чистым эгоизмом».
Несовершенное существо человек. К гениям это тоже относится. 200 лет исполняется сегодня со дня рождения французского математика Эвариста Галуа (1811–1832). Основоположника современной высшей алгебры – ни больше ни меньше. Кажется, его научная деятельность должна была быть недосягаема для критиков-недоброжелателей. Ан нет: талант Галуа, отмечают биографы, не способствовал его признанию. Коллизия очевидна: непонимание. Всегдашняя непривычность нового усугублялась тем, что Галуа не стремился к ясности, опускал промежуточные ступени своих доказательств, для него самого очевидные.
На это накладывались обстоятельства, так сказать, вненаучные. Из Эколь нормаль юного Галуа исключили за «невыносимое высокомерие» и за связь с революционными кругами (он был республиканец). А потом политическая активность привела к аресту ученого. Он был, впрочем, оправдан и вышел на свободу, но вскоре, двадцати лет от роду, пал от пули соперника-дуэлянта. Дуэль, как считают, была по романтическим мотивам (хотя есть и иные версии, опять же политические). Что тут скажешь? Гонится судьба за индивидом, принимая разные обличья, и убивает его.
Убивает Единственного.
