Петр Спивак
Марк Твен был скептик и иронист. И даже автор нелестных слов о Всевышнем.
Фото Мэтью Брэди. 1871. Библиотека Конгресса США
Когда мудрецы толкуют об истории и ее уроках, впечатление такое, что все повторяют, в общем-то, одно и то же. Вариации на одну и ту же философскую тему, то, что носится в воздухе из века в век. Самое известное изречение принадлежит, наверное, Василию Ключевскому: «История – это не учительница, а надзирательница. Она ничему не учит, но сурово наказывает за незнание уроков». В общем, надличностная стихия, проявляющая себя репрессивной практикой.
И очень схожее по духу, даже, по сути дела, синонимичное и при этом предельно заостренное замечание об истории обронил современник Ключевского, писатель-скептик, иронист и сатирик – Марк Твен, родившийся 30 ноября 1835 года (ум. 1910). «Время, – сказал он, – наилучший учитель, к сожалению, убивающий своих учеников».
Сильные мира сего не то что не знают об уроках этого учителя или учительницы, бьющей учеников своей линейкой, – нет, знают, во всяком случае, многие из них. Но как-то уж слишком серьезно и поверхностно, без достаточной рефлексии, воспринимают эту педагогику. Вот Петр I получил нелицеприятный урок от шведского короля Карла XII, разгромившего русскую армию в битве при Нарве 30 ноября 1700 года. И усвоил полученное там знание, отработал вложенное чужеземным педагогом, когда реформировал свое войско, а затем одержал верх в Северной войне. Другой вопрос, что на протяжении последующих ста с лишним лет шведы сделали более глубокие и фундаментальные выводы из военных неудач и стали нейтральным государством. Ну так это было, как говорится, потом...
Инстанцию, которая преподносит людям-ученикам свои педагогические розги, можно называть как угодно. История, время, судьба... Если обобщать, то это Бог. И для верующих, и для неверующих – просто терминология различна. Марк Твен, писавший помимо романов, рассказов и газетных фельетонов еще и неортодоксальные памфлеты на темы, связанные с религией и Всевышним, выразил свой скепсис в довольно решительных формулировках: «Наша Библия рисует характер бога с исчерпывающей и безжалостной точностью. Портрет, который она нам предлагает, – это в основном портрет человека, если, конечно, можно вообразить человека, исполненного и переполненного злобой вне всяких человеческих пределов; портрет личности, с которой теперь, когда Нерон и Калигула уже скончались, никто, пожалуй, не захотел бы водить знакомство... Он только и делает, что карает... Более гнусного и разоблачающего жизнеописания в печатном виде не существует». Молитва Иова, переложенная на язык рационального сознания.
В тени романов о Томе Сойере и Гекльберри Финне – другая книга Марка Твена, «Янки при дворе короля Артура». Роман и памфлет одновременно. Что там, если вдуматься, происходит? Некий американец из штата Коннектикут после удара ломом (педагогический прием, как мы уже договорились) переносится в королевство героя рыцарских романов и оказывается там в роли волшебника, нового Мерлина, потому что технически он всемогущ. На вершине могущества он пребывает до тех пор, пока не подтвердится, что одно время несовместимо с другим. Вам это ничего не напоминает? Вот ведь Петр I тоже разжился европейским оружием и прочими техническими ухищрениями – и оказался с этим богатством в архаичном мире Руси. На какое-то время этой новизны хватает, а потом начинай следующую попытку модернизации...
Ну что ж, это вечная драма великих империй, силящихся угнаться за временем. Взять хотя бы Древний Рим, с коим сверяли свои государственные свершения и заботы монархи и прочие государственные мужи. Откуда черпали свои знания? Из классиков, античных и позднейших. 30 ноября 1817 года родился немецкий ученый Теодор Моммзен (ум. 1903), чей самый известный труд, причем не столько академический, сколько предназначенный для широкой публики, называется «Римская история». Книга эта принесла Моммзену Нобелевскую премию по литературе, и популярности нисколько не мешала присущая автору основательность. Он был знаток римского права, публикатор латинских надписей, но все это сочеталось у Моммзена со злободневными интересами и гражданской активностью. Участник революционных событий 1848 года, депутат прусского ландтага и рейхстага, убежденный оппонент Бисмарка и его политического курса – все как будто на уровне, в лучших традициях прогрессивного человечества. Увы, под этой гладкой поверхностью что-то таится. Скажем, почтение к римлянам, с одной стороны, и пренебрежительность к галлам – с другой. Аллюзии, проекция актуальных страстей. Или эти последние проецируются оттуда, из древних источников? Партия, в коей состоял Моммзен, называлась, с простотою тогдашней лексики, Национал-либеральной. Что-то слышится знакомое. А если уж всерьез, так «национал» или «либерал»? Потом ведь придется учиться урокам XX века, отделять одно от другого.
Особая ведь наука – извлечение исторических уроков. Доступно такое не всем. «Ничего не забыли и ничему не научились» – старый приговор одной прославленной династии. Иным такая интеллектуальная эквилибристика удается даже после переживаний и потрясений, по сравнению с которыми упомянутая Ключевским воспитательница подойдет скорее для института благородных девиц. Вот для примера персонаж из портретной галереи советской эпохи.
Итак, Иван Гронский, журналист и политический функционер. Родился 30 ноября 1894 года, умер в 1985-м. Большевик, участник Гражданской войны. Был ответственным редактором газеты «Известия» – после Бухарина, фигуры, что ни говори, более крупной. Стоял во главе двух ведущих толстых литературных журналов: «Красной нови» – но после снятия Воронского, ее основателя, – и «Нового мира», но уже после Полонского, тоже оказавшегося не ко двору. Закономерность, не правда ли? Деградация, уменьшение личностного масштаба – при безусловном идейном родстве, связи с магистральной линией. А за что же подобает Дундуку такая честь? Ответ прозрачен: Гронский был близким соратником Сталина, преданным ему человеком. И – так, на минуточку подробность, – автором термина «социалистический реализм». Все это не спасло его от долгих лет отсидки. Но, как говорили в таких случаях, «поднялся над обидами». По гроб жизни сталинист. А вы говорите – уроки истории.
