Петр Спивак
Величав и победителен Медный всадник. Одна беда: под его сенью неуютно жить.
Фото Арсения Несходимова (НГ-фото)
Ко всякому, в чьих руках вооруженная сила, применим известный юридический термин: источник повышенной опасности. Так что с людьми, находящимися на вершине государственной власти, надо держать ухо востро.
Разные это бывают люди, и действия их сплошь и рядом бывают направлены на благо, а результат... 18 августа 1572 года был заключен династический брак французской принцессы Маргариты Валуа (которая «королева Марго») и короля Наварры Генриха Бурбона, будущего Генриха IV. Цель – примирить католиков Франции, во главе которых стоял королевский род, и гугенотов, чьи покровители правили в Наварре. До Варфоломеевской ночи, массовой расправы над гугенотами, оставалось шесть дней.
А в России на 18 августа приходятся два события, связанных с именем Петра I. В 1697 году в этот день он, двадцатипятилетний, под именем урядника Преображенского полка Петра Михайлова прибыл с Великим посольством в голландский город Зандам, чтобы, работая на тамошней верфи плотником, осваивать премудрости кораблестроения. Разумеется, имея в виду большую государственную перспективу. Обучение принесло плоды, и 18 августа 1782 года в Санкт-Петербурге был торжественно открыт воздвигнутый от имени Екатерины II бронзовый памятник первому русскому императору, который мы после пушкинской поэмы иначе как Медным всадником и не называем. Характерно, что сам автор монумента, француз Этьен-Морис Фальконе, к тому времени уже попал в опалу и покинул Россию. Что уж говорить о подданных Петра: им некуда было деться от преследующего их государства. И опять-таки веху обозначил Пушкин – всякая державность спотыкается о бессильный вызов его Евгения: «Ужо, строитель чудотворный!» Если же глазами того маленького петербуржца посмотреть, а потом задуматься, то станет ясно, что это тот самый проклятый узел, который пришлось с кровью и потом распутывать людям XX века, делавшим сознательно и/или по наитию выбор между конформизмом и сопротивлением. Стараясь при этом, само собою, выжить.
От одного полюса до другого, разумеется, дистанция немалая. Но не так уж просто пройти между Сциллой и Харибдой. Увы, слишком часто результаты этих попыток оказываются как минимум двусмысленными, а то и удручающими. Сегодняшний календарный день дает любопытные примеры из недавнего прошлого. Так, немецкий экономист и журналист Вальтер Функ (1890–1960) в 20-х годах был редактором «Берлинской биржевой газеты», позже руководил пресс-службой Берлинской промышленной и торговой палаты. А уже в 1931 году возглавил политико-экономическую пресс-службу нацистской партии: загодя сориентировался. Немудрено, что при Гитлере он сделался пресс-секретарем правительства, а потом министром экономики, генеральным уполномоченным по вопросам военной экономики, президентом Имперского банка... Как было с таким послужным списком не угодить на скамью подсудимых в Нюрнберге, не попасть в тюрьму Шпандау – хотя и не пожизненно, как значилось в приговоре? Случай, в общем-то, элементарный.
Теперь параллельная фигура конформиста во власти, уже из советской истории. Хотя что объединяет Вальтера Функа с Александром Шелепиным (1918–1994), кроме дня рождения? Только конформизм как основа личности. Шелепин прошел типичную комсомольско-партийную карьеру. Можно, пожалуй, сделать акцент именно на комсомоле, имея в виду даже не тот факт, что он был замечен Сталиным потому, что по своей, комсомольской линии отбирал добровольцев в партизанские отряды во время войны и послал на задание Зою Космодемьянскую. Еще важнее оказалось то, что комсомольские кадры постоянно рекрутировались в госбезопасность. И Шелепин возглавил КГБ при Хрущеве, причем последний просил его сделать так, чтобы его, главу партии, не подслушивали. Доверие это не могло, конечно, помешать Шелепину в 1964 году (он тогда был уже главой партгосконтроля) принять участие в заговоре, который привел к смещению Хрущева. Ну а дальше, насколько можно судить по различным источникам, Шелепин стал неформальным лидером «шелепинцев», тех самых комсомольско-гэбистских кадров, готовившихся решительно направить страну на неосталинистский путь, – но ошибся в расчетах и оказался удален от дел.
Что приводит к печальным результатам в политике, то в культуре, искусстве, как правило, не столь однозначно, но неотделимо от трагедии. Родившийся 18 августа 1929 года писатель Анатолий Кузнецов – одна из звезд той литературной генерации, которая была связана с журналом «Юность» и «молодежной прозой». В этом кругу он не затерялся, нашел свой особенный путь. Он автор романа-документа «Бабий Яр» (1966), одной из лучших книг о войне, одной из немногих – о Холокосте и оккупации. А потом был срыв. Поездка в Лондон, откуда Кузнецов не пожелал возвращаться домой, смерть на чужбине в 1979-м. За всем этим стояла история банальная и страшная: Кузнецов ради этой поездки сделался осведомителем КГБ, пытаясь переиграть гэбистов ради своих собственных целей. Итог – закат писательской судьбы. Зияющий разрыв между книгами и их автором...
